А какие посиделки могли обойтись без воспоминаний о женщинах? Навеянное вдруг прорывалось песней:
«Как много девушек хороших,
Как много ласковых имен...».

Мы уже подошли к черте, когда эта тема рассматривалась только с эстетических позиций. Ушли в далекое прошлое напевы типа: «Как рано я завел семью... Печальная история!». У нас уже все сложилось, определилось, устоялось. Нас еще было много. И нам было хорошо.

Анатолий на все случаи жизни имел свои виды. Вот его «научные» суждения о генетике, возможно, навеянные неким отношением родных к сельхозучреждению:
- Гены - удивительная вещь. Они малюсенькие-малюсенькие, располагаются в хромосомах, что в ядрах клеток организмов, а обладают даже памятью. Вам этого все равно не понять. Я лучше объясню на примере из жизни. В Белоруссии, в одном колхозе-миллионере, решили вывести новую породу животного семейства лошадиных. Она должна была стать такой же сильной и выносливой, как лучшие представители колхозного стада, но в то же время и красивой, как зебры. Купили зебру-самца (то ли в Аскании-Нова, то ли аж в Африке), отобрали самую лучшую колхозную кобылицу и начали эксперимент. Года три мучались - никакого результата. Плюнули. Отправили зебру на мясокомбинат за непригодностью в сельском хозяйстве и вскоре забыли. Прошло еще года три-четыре, и вдруг кобылица приносит полосатого красавца. Во, какие гены живучие и памятливые!

А вот его мнение о «героях».
Как-то зашла речь о войне, военных подвигах и я сказал, что, мол, белорусские партизаны в Великую Отечественную войну достойно воевали, немцы вспоминали партизан с содроганием.
- Ага, - подтвердил Анатолий, - отдельные так «развоевались», что и многие наши долго после войны содрогались. Последних «партизан» в 1947 - 1949 гг. выжигали «катюшами» из лесов.
Для меня это было ново.

Не помню по какому случаю в стране выпустили памятный металлический рубль, посвященный Т.Г. Шевченко. Я поделился новостью с Анатолием.
- Знаю, - ответил он. - А ты знаешь, где самый большой в мире ему памятник?
Я призадумался, перебирая в голове, где бы это могло быть.
- Наверное, где завещал «Кобзарь», там, где «Реве та стогне...», в Каневе?
- Э, нет! В Буэнос-Айресе, в Аргентине! Там большая украинская диаспора, сбросились и поставили.
- Помнится, наш банановоз стоял в Одессе у причала, - чуть позже продолжил Анатолий, - шла выгрузка. Причалы забиты, на рейде, как на ладони, на якорях болтаются два корабля науки, на палубах которых сияют на солнце белоснежные громадные шары – антенны космических радаров, зачехлённые сферическими кожухами. В разговоре со стивидором тоже зашла речь о Шевченко, и я задал ему тот же вопрос, что и тебе. Тот ничуть не удивился. Знаешь, что он ответил? «Ну и что? А у нас, в Одессе, будет самый большой памятник Генсеку. Вон, видишь шары на «Академиках»? – указал на корабли науки. – Это привезли яйца для скульптуры Леонида Ильича».

Когда работать на кожевенном заводе по состоянию здоровья Анатолию стало совсем невмоготу, он перешел в ВОХР стрелком. Вскоре 500 метров расстояния от места работы до своей квартиры стали трудными, он делал 2 - 3 остановки на переходе для отдыха, пользовался рейсовым автобусом или случайным транспортом. Наконец, был вынужден оставить работу навсегда.

Читатель, наверное, обратил внимание, что, повествуя об Анатолии, я все время употребляю слово «был». Да, Анатолий БЫЛ!
8 марта 1994 года он поздравил по телефону уважаемых им женщин, жен его коллег - бывших командиров подводных лодок. Здоровье не позволило ему поздравить их с праздником при личной встрече. 9 марта его не стало... Анатолию совсем еще недавно перевалило за 60.
Перед моим взором часто возникает картинка времени, когда мы еще служили. Каждое утро перед службой, созерцая свой двор, в котором располагался детский сад, я видел Анатолия в распахнутой шинели с дымящейся «Примой» во рту. Он приводил в детский сад свою младшую дочь, Нюрку, пересаживал ее через невысокий забор и провожал любящим взором до тех пор, пока она не скрывалась в подъезде садика, или не попадала в руки воспитательницы. Стоял еще какое-то время, пыхтя неразлучной сигаретой, и неторопливо направлялся в часть.

Помнится еще, как в запале очередной дискуссии, я за что-то укорил Анатолия, сказал, что удивлен его позицией, совершенно ему несвойственной.
- Да? А ты меня знаешь? - возмутился Анатолий.
- Знаю! - уверенно подтвердил я.
Секундная пауза.
- Так вот запомни: ты меня знаешь с лучшей стороны! - парировал Анатолий.
Может, он был и прав, не мне судить.
Я рассказал о безвременно ушедшем товарище - Анатолии Неофитовиче Рагозине, описал его таким, каким знал его сам, каким остался он в моей памяти.

СПб, 19.09.2001 г.
 

рассказ предоставлен автором