|
Декабрь – январь во Владивостоке, пожалуй, самые противные месяцы для навигации.
С началом этого периода резко понижаются температуры воздуха и воды в акватории,
льды сковывают Амурский и Уссурийский заливы, часто замерзают бухты и пролив
Босфор Восточный. Лёд в бухтах не такой уж и толстый, может сантиметров
тридцати, при высокой солёности морской воды не такой уж и прочный, но частые
рейсы судов различного тоннажа и назначения по проливу и бухтам нагромождают
торосы, что еще более затрудняет плавание.
Ещё большую неприятность доставляют ветры северных направлений. Сила ветра
колеблется в пределах 12-18 метров в секунду, но он дует непрерывно, с сопок по
городу и бухтам несётся снежно-песчано-пылевая грязная смесь, эта пронизывающая
ледяная смесь забирается во все щели, от нее трудно укрыться.
Возвращаться с моря в базу, особенно ночью – сущее наказание. И долгожданной
встрече с родными не рад. А возвращаться, как правило, приходится всегда в ночь.
Работа в море планируется штабами с расчётом, что даже последний день будет
целиком посвящён мероприятиям в районе боевой подготовки, с окончанием
последнего рабочего дня - переход в базу. Пока лодка дойдёт до базы, вот сутки и
подойдут к концу, а возможно начнутся и следующие.
При подходе к Босфору Восточному наступает пик напряжённости. На подводной лодке
объявляется «боевая тревога». Это закон! Здесь больше всего таится
неожиданностей, чреватых трагедией. Во все времена пролив забит морскими судами
– это внутренний рейд порта. По проливу разбросаны швартовые бочки на якорях,
снуют буксиры. Ночью весь рейд озаряется огнями судов, стоящих на якорях и
бочках, движущихся по проливу. Огни их сливаются с огнями навигационных знаков,
городских строений, рекламной иллюминации и городского транспорта. На экране
радара сплошные засветки, на шумопеленгаторной станции – сплошные шумы.
Пролив Босфор Восточный и бухта Малый Улисс, 2010 г.
Визуальное наблюдение – кара Всевышнего за все грехи прошлые и предстоящие.
Из-под козырька мостика через иллюминаторы ничего не разглядеть: их покрывают
водные брызги, срывающиеся с корпуса лодки, в радужных отблесках картинка
размывается, блики множатся. Осмотреть водное пространство по курсу лодки поверх
ветроотбойника можно только в течение нескольких секунд – он не защищает. Лицо
нестерпимо обжигает встречный ледяной ветер, насыщенный морскими брызгами, ближе
к берегу к ним добавляется снежно-песчаная смесь. Лицо покрывается ледяной
корочкой, глаза слезятся. Всё это нас ждёт впереди, мы знаем это наверняка.
Сейчас погода раздражает в меньшей степени, а в какой-то даже благоприятствует.
Мы идём в море, в район боевой подготовки для отработки элементов подводного
плавания.
Ледокольный буксир загодя обколол пирс, пробил фарватер. Злой ветер сотворил
добрую службу – выгнал часть льда за пределы бухты. Подводную лодку
удифферентовали в образовавшейся полынье, прямо в бухте Улисс.
И вот мы уже в проливе Босфор Восточный, по корме бухты Золотой Рог, Диомид, по
правому борту – Аякс, Парис, слева – Патрокл. Вот он, древнегреческий эпос, весь
перед твоими глазами. Сюда еще бы столько солнца, тепла, а природных красот и
своих в достатке. Названия окрестных бухт, заливов, прибрежных островов, мысов
привносят особую специфику и шарм, здесь «пахнет» историей.
Ветер все такой же сильный и злой, дует нам в корму. Дневная видимость вполне
удовлетворительная, только редкие снежные заряды временами ограничивают ее
кабельтов до 20 - 30.
Плавание предстоит недолгим – всего четверо суток. Летом это задание могло быть
выполнено за пару суток в ближних районах боевой подготовки, которые до сих пор,
ещё по старинке, мы называем «полигонами». Сейчас там льды и нам отвели
удалённый от базы полигон, в котором лёд отсутствует. Вот на переходах только
туда и обратно мы и потеряем пару суток. Конечно, это лишнее время, лишние мили,
лишние тонны сожжённого дизельного топлива, лишние «тяготы»...
Но с затратами на солярку государство не скупится, на боевую подготовку
выделяется столько, сколько требуется. И так же, как всегда, равнодушно к
«тяготам».
Итак, мы на пути в удалённый полигон, идём на отработку очередной задачи Курса
боевой подготовки.
Если быть более точным, для нас это скорее не «отработка», а совершенствование
приёмов управления подводной лодкой в подводном положении, совершенствование
навыков в борьбе за живучесть.
Наш командир, капитан 2 ранга Филимонов Сергей Анатольевич – ветеран номер один
подводной лодки, он первым пришёл на неё, когда она ещё строилась на стапеле, в
звании «капитан – лейтенант», знает лодку отлично, управляет уверенно. С нами
строг, но на службе так и надо.
Офицеры нашей лодки имеют хорошую теоретическую подготовку и достаточный
практический опыт.
Наш экипаж вполне обученный, отплаванный, сплочённый. Подводная лодка
перволинейная, за кормой многие тысячи миль, самостоятельная, отлично
выполненная боевая служба в удалённом районе открытого Океана. Чуть больше
месяца прошло с начала нового учебного сезона боевой и политической подготовки,
а мы уже подтвердили первую курсовую задачу с отличной оценкой. По процентному
соотношению «Отличников БП и ПП» на подводной лодке мы в числе передовых на
соединении.
Но вот совсем недавно командованием поставлены более сложные задачи на новый
учебный год, утверждён статус «Отличного корабля», развернулось соцсоревнование
на флоте быть удостоенным этой великой чести. Наша подводная лодка в числе
претендентов. Поэтому предстоит ещё много поработать и в море, и на базе.
Есть на борту у нас и «гость» – инструктор политотдела дивизии капитан 3 ранга
Мотовилов Семён Петрович. Его роль нам пока неясна.
По мере нашего движения обстановка в море меняется: битые разрозненные льдины
остались в южной части Уссурийского залива, милях в десяти южнее острова Аскольд
льда не осталось и в помине. Лед образуется только на корпусе подводной лодки.
Ледяной ветер северных направлений дует нам в корму, сила его 6-7 баллов,
волнение моря 4-5 баллов, волны обдают весь корпус, достигают почти до середины
ограждения боевой рубки. Температура воздуха минус 16 градусов, температура
морской воды на поверхности плюс 2 градуса, на глубине она будет выше градуса на
четыре. Набегающие на корпус лодки волны не успевают полностью скатиться, часть
воды сразу же тонкой коркой намерзает на металле корпуса. Постепенно ледяная
корка утолщается местами до 5-10 см, у форштевня образуются седые ледяные «усы».
Утолщенные ледяные участки все время подмываются набегающими волнами,
отламываются пластинами от корпуса, соскальзывают в море и на их месте
начинается новое «строительство».
Вот мы, наконец, в районе боевой подготовки. Начинаются будни боевой учёбы. Мы
«кувыркаемся» днём и ночью, отрабатываем сначала элементы погружения, подводного
плавания по «боевой тревоге» всем экипажем, затем, боевыми сменами, ведём
«борьбу за живучесть» в надводном и подводном положении – заделываем «пробоины»
в прочном корпусе, боремся с «пожарами» в отсеках. Завершающий этап - постановка
и плавание подводной лодки под РДП.
РДП – система технических устройств подводной лодки, обеспечивающих работу
двигателей внутреннего сгорания в подводном положении на перископной глубине. Из
таких двигателей у нас на борту – два дизеля мощностью до 2000 лошадиных сил
каждый и два довольно производительных дизель - компрессора для восполнения
запасов воздуха высокого давления. У немцев такая система называлась «Шнорхель».
Подача воздуха для обеспечения работы дизелей осуществляется через поднимаемую
гидравлическим приводом шахту РДП - трубу диаметром около 400 мм. Верхняя
оконечность воздушной шахты РДП оборудована поплавковым клапаном. При
кратковременном накатывании волны, вода поднимает поплавок и «тарелка» клапана
перекрывает комингс трубы для предотвращения поступления воды внутрь лодки. При
длительном нахождении под водой, поплавок самопроизвольно затопляется и
открывает «тарелку» во избежание раздавливания воздушной шахты - она не
рассчитана на высокое внешнее давление. С погружением подводной лодки на глубины
более перископной, воздушный и газовый тракты РДП перекрываются двойными
запорами.
Приношу извинения читателям за некоторое внимание техническим вопросам.
Понимание их поможет лучше ориентироваться в последующей ситуации.
РДП используется для большей скрытности подводной лодки на переходах в районы
боевых действий, боевой службы и непосредственно в самих районах. РДП
обеспечивает экономию энергоресурса аккумуляторных батарей, зарядку их,
пополнение запасов воздуха высокого давления, вентилирование отсеков без
всплытия в надводное положение.
Маневр постановки под РДП сложный. Постановка осуществляется по «боевой
тревоге». Плавание под РДП одной сменой – «высший пилотаж», тем более - с
зарядкой аккумуляторной батареи. Этот маневр – плавание под РДП – требует
большой выучки, хорошей сноровки рулевых-горизонтальщиков, механиков, вахтенных
офицеров, трюмных машинистов, дизелистов, электриков. Да собственно – всего
экипажа. С открытой забортной трубой такого диаметра, каковой является шахта РДП,
шутки плохи, фривольность не уместна.
Снимаются с РДП «срочным погружением». Тогда, по противно крякающим сигналам
ревуна и команде по трансляции: «Срочное погружение!» – стопорятся дизеля,
дается средний ход главными гребными электродвигателями, закрываются воздушные и
газовые захлопки РДП, опускаются выдвижные устройства, откачивается излишний
балласт. Выполняется это слаженно, доведенными до автоматизма десятками рук
матросов, в считанные секунды. Все это проделано нами уже несколько раз.
Последний рабочий день близится к исходу, погода несколько улучшилась, ветер
уменьшился баллов до пяти, снизилось и волнение моря, это чувствуется по
поведению подводной лодки: её не выбрасывает на поверхность, управлять по
глубине стало легче. Сказывается и эффект тренировки. Впереди последняя ночь и
завершающий элемент – зарядка аккумуляторной батареи под РДП. С 09.00 следующих
суток мы начнем движение в базу.
Ужинали на глубине, предварительно снявшись с РДП. На безопасной глубине хорошо:
не надо бесконечно крутить перископ в поисках опасностей, с этим успешно
справляются гидроакустики, в лодке тишина, уши отдыхают от раздражающего грохота
дизелей, тарахтенья дизель-компрессоров, гула вентиляторов. Отсеки источают
ароматы вкусного ужина, а не запахи солярки вперемешку с газами от работающих
дизелей.
После ужина командир объявил «боевую тревогу», сделали постановку под РДП,
подключили аккумуляторную батарею на зарядку – начался последний этап учений.
Объявили боевую готовность №2 подводную. Корабельные часы показывали 20.00, на
вахту заступила очередная смена.
Далее, из ближайших мероприятий, предстоял вечерний чай после 22.00. Впереди
было целых два часа свободного времени.
Вот тут-то и «выстрелил» наш гость - инструктор политотдела дивизии подводных
лодок капитан 3 ранга Мотовилов. Он «порекомендовал» нашему замполиту и
одновременно секретарю первичной парторганизации тов. Степаненко срочно собрать
коммунистов и комсомольский актив в кают-компании офицеров во второй отсек и
провести открытое партийное собрание с повесткой: «Все на борьбу за «Отличный
корабль»!».
Представляете? Это же акция, сравнимая по значимости с той, что проводилась в
окопах на передовой во время Великой войны.
Должно быть, долго вынашивал инструктор свою идею. То-то весь поход помалкивал,
забившись в каюту зама. Небось, предвкушал, какую жирную «галочку» вывалит
начальнику политотдела по возвращении в базу.
Во второй отсек собрались все коммунисты и кандидаты, свободные от вахты
офицеры, старшины команд, некоторые командиры отделений, секретарь комсомольской
организации.
Вахтенным офицером поставили беспартийного старшего лейтенанта Спицына, успешно
справлявшегося с управлением подводной лодкой.
В кают-компании было тесно, гул мощных общесудовых вентиляторов заглушал речи.
Командир лодки капитан 2 ранга Филимонов обрисовал предстоящие трудности: надо
подтвердить с высокими оценками очередные задачи Курса боевой подготовки,
провести успешно торпедные стрельбы, добиться права участия в призовых
стрельбах, хорошо бы на них завоевать первенство, надо наращивать подготовку ГКП.
Командира БЧ - 5 инженер капитан-лейтенанта Сергеева больше всего беспокоило
техническое состояние лодки.
Старпом, капитан 3 ранга Трофимов, озадачивал совершенствованием организации
службы, содержанием в чистоте и порядке подводной лодки, кубрика на берегу,
объектов приборки на территории береговой базы.
Зам. командира призывал еще более развивать соцсоревнование, множить ряды
отличников БП и ПП. Боцмана тревожила постоянная нехватка красок. Все ратовали
за ещё большее укрепление воинской дисциплины. Когда уже почти все выдохлись,
слово взял представитель политотдела – капитан 3 ранга Мотовилов. Речь его
внушала оптимизм:
– Товарищи! У вас такой грамотный, волевой командир... У вас такой
замечательный, хорошо подготовленный офицерский состав... У вас великолепно
отработанный, слаженный экипаж... Ваша подводная лодка успешно справляется со
всеми задачами, которые ставит перед вами командование и политический отдел.
Высокое и почётное звание «Отличный корабль» у вас на расстоянии вытянутой ру...
Панегирик оборвался на полуслове. В отсеке начало стремительно снижаться
атмосферное давление. Перепады давления и вызываемые ими ощущения хорошо знакомы
подводникам, но то, что случилось сейчас, явно не вписывалось в обычный режим.
Это поняли все. В ушах нарастал шум и треск, появились резкие боли ушных
барабанных перепонок, шумы механизмов и звуки голосов изменили привычный тон и
тембр, смолк грохот дизелей. На многих лицах появилась бледность, ослабели,
обмякли, потеряли упругость мышцы тела, дыхание затруднилось - создавалось
впечатление, что легким не достает нужного количества воздуха, чтобы они
наполнились, в глазах начали появляться радужные кольца.
Все эти изменения произошли в считанные секунды. Первым от шока пробудился
командир лодки, как-то неторопливо поднялся с кресла-вертушки и, опираясь
руками, как бы на ощупь, о переборки кают, двинулся в центральный пост.
Почти тем же темпом и теми же приёмами, за командиром в центральный пост
«устремился» штурман. За ними, превозмогая слабости организмов, как персонажи
замедленной мультипликации, начали движение на свои боевые посты остальные
участники собрания – кто в первый отсек, кто в направлении центрального поста.
Первым в кают-компании потерял сознание и рухнул на палубу командир отделения
радиотелеграфистов старшина второй статьи Стрельцов Александр. Врач, старший
лейтенант м/с Антонов, с чьей-то помощью снял со штатного места аппарат ИДА
(индивидуальный дыхательный аппарат), открыл вентиль кислородного баллона,
поднёс к лицу Стрельцова и начал приводить его в чувство.
Уже почти достигший переборки центрального поста, командир отделения
рулевых-сигнальщиков старшина второй статьи Мальгинов Степан выкрикнул: «Все
равно выведу отделение в отличные!». И тоже свалился на палубу, потерял
сознание. В это время по подводной лодке разносилась отданная командиром
единственно правильная команда: «Срочное погружение!».
Глубиномеры центрального поста показывали глубину 80 метров... Глубина места в
районе достигала 2400 метров. Вслед за первой командой командир приказал
увеличить ход до самого полного вперед и аварийно продуть цистерны главного
балласта. Зашумел со свистом воздух высокого давления в трубопроводах системы
аварийного продувания, корпус подводной лодки содрогнулся от набравших обороты
главных гребных электродвигателей. Глубиномеры центрального поста показывали все
те же 80 метров... Где мы? Немой вопрос повис в центральном посту.
Если мы на дне морском - были бы уже раздавлены. После всех предпринятых
действий, остаться на одной постоянной глубине - тоже не должны...
– Поднять перископ! - командует командир.
В окуляре перископа - сплошная темень.
И вдруг, в гнетущей тишине, кто-то подал робкий голос:
– А нас, кажется, качает...
Вздох облегчения пронесся по центральному посту. Всем стало ясно: мы на
поверхности! По приказанию командира застопорили ход, осмотрелись в отсеках.
Самые большие «потери» - потери сознания - пришлись только на кают-компанию
офицеров, там от большой скученности людей потеряли сознание от кислородного
голодания пять участников собрания.
Да, мы на плаву. Это уже очевидно. Надо срочно сравнивать давление в отсеках с
внешним атмосферным. Через шахту РДП этого сделать нельзя, через другие
отверстия слишком долго. Лучше и быстрее это сделать через верхний рубочный люк,
но отдраить его тоже непросто, из-за большого перепада давления - непосильно.
Надо сначала «надуть» центральный пост, а запасов воздуха высокого давления
почти не осталось, весь ушёл на продувание цистерн главного балласта – тогда не
скупились.
Наконец, верхний рубочный люк отдраен, давление в отсеках сравнено. Мы в
надводном положении. Место вахтенного офицера на мостике занимает старший
помощник командира, а в центральном посту по горячим следам начинается «разбор
полетов».
Установили первопричину аварийной ситуации: на комингсе воздушной шахты РДП со
временем образовался ледяной налёт, при очередном захлёстывании шахты волной,
поплавковый клапан присосало воздушным потоком к комингсу и работающий дизель
начал создавать внутри лодки вакуум. Создавал до тех пор, пока сам не заглох.
Это произошло за считанные секунды. Вахтенный моторист своевременно не
отреагировал на падение давления в отсеке и не застопорил дизель сам, с докладом
в центральный пост. Вахтенный офицер, прильнувший к окуляру перископа в поисках
невидимых в кромешной тьме опасностей, не сумел быстро и правильно оценить
экстремальную ситуацию, не проявил должной выучки. Механики не позаботились о
том, чтобы в тех сложных условиях зимнего плавания предложить командиру лодки
график периодической съемки с РДП и погружений на достаточную глубину для
оттаивания системы РДП.
Недочеты в отработанности старшего помощника и самого командира остались за
чертой обсуждения. Возможно, а скорее так оно и было, что подводная лодка не
«проваливалась» на глубину свыше перископной. Как только стрелки глубиномеров
начали ползти на погружение, рулевой-горизонтальщик непременно переложил
горизонтальные рули на всплытие. Хорошо удифферентованная лодка фактически не
погружалась, а под действием рулей даже подвсплыла на метр – полтора, оголилась
часть ограждения боевой рубки и, к нашему счастью, забортная вода не пошла в
отсеки через шахту РДП. В противном случае, последствия могли быть
катастрофичными. Предпринятые командиром лодки действия могли оказаться
запоздалыми.
А что же показывали глубиномеры? Да, их стрелки замерли на 80 метрах, но это не
было глубиной погружения. Глубиномеры сработали, как обыкновенные бытовые
барометры – показали разницу забортного и отсечного атмосферного давления. После
уточнения ситуации, стало очевидным: продолжать отработку плавания под РДП
нецелесообразно. Запасы воздуха высокого давления истощились, погружаться без
него для оттаивания шахты РДП – равносильно самоубийству.
Остаток ночи мы провели в полигоне, восполняя энергоресурсы в надводном
положении, а с окончанием времени использования полигона подводная лодка легла
курсом в базу. Студёный ветер дул нам навстречу. Настроение экипажа было
подавленным. Нас ждал позор. И трудно было судить, какой из этих факторов больше
присутствовал в румяном окрасе наших лиц.
«Отличным кораблём» в этот учебный год наша подводная лодка не стала, этого
звания мы добились годом позже. Инструктор политотдела капитан 3 ранга Мотовилов
Семен Петрович, фамилию которого, как и других действующих лиц, автор изменил, –
больше на нашей подводной лодке не бывал.
Спустя какое-то время, в феврале 1961 года, к нам на Тихоокеанский флот пришла
скорбная весть: в конце января на Северном флоте, в Баренцевом море, при
отработке учебных задач в районе боевой подготовки затонула подводная лодка
«С-80». Весь экипаж погиб. Несмотря на знание вероятного места гибели и
интенсивные поиски, её обнаружили только в 1968 году на глубине 220 метров.
Подняли подводную лодку 24 июля 1969 года. Причиной трагедии подводной лодки
«С-80» стало неграмотное использование системы РДП.
Более года, с 1956 на 1957 год, мы стояли с этой лодкой борт о борт в далёком
Молотовске, жили вместе на плавказарме, знали офицеров, её командира – тогда ещё
капитан-лейтенанта – Анатолия Дмитриевича Ситарчика. Летом 1957 года мы уходили
на Дальний Восток, а «С-80» – в Сормово на модернизацию...
15.11.01 – 22.11.01 г., СПб. |
