В начале 70-х (а может и раньше) на флоте иногда тихо пели еще одну песню. Не знаю ее названия, не знаю автора, не знаю и какой именно лодке она посвящена (скорее всего – каждой)… А слова в ней такие:

Эта радиосводка –
Как ледяной душ…
В океане тонула лодка,
А в ней – девяносто душ:

Девяносто связанных риском,
Взятых судьбой в тиски.
Девяносто сердец материнских
Высохнут от тоски.

Девяносто достойных женщин
Зря будут ждать, искать…
Океан равнодушно плещет,
Океану – не привыкать.

…Пучиной расплющена лодка,
Законам всем вопреки,
И реквием-радиосводка –
В четыре петитных строки.

* * *
 

Цифры-перевертыши: 21-е августа, от 12-го, дня гибели К-141– девятый день…
Когда-то, в середине 80-х, оказавшись в ситуации, отдаленно напоминающей произошедшее теперь (мы тогда просто «легли» на дно, а не врезались в него, как «Курск»), я написал в стихотворении «ЗПЛ (затонувшая подводная лодка)»:

Рыбой раненой – брюхом о грунт
Лодка изредка, с силою, бьется.
Нам для жизни не остается
Ничего – ни надежд, ни минут.

По трансляции кто-то большой
Даст приказ: “Перейти по отсекам”.
Переходим. Как все человеки,
Я из этого – в тот перешел.

Все такое же точно и тут:
Так же лодка о грунт днищем бьется,
И все так же не остается –
Для надежды – часов и минут.

Все такое же точно: вода
За холодным и цепким железом,
Воздух, в трубах сипящий диезом,
Обмерзающий коркою льда.

Далеко до родимой земли,
Но какая-то – в днище толкает.
... Хорошо хоть – чужие не знают.
Плохо, что не узнают свои.