|
По коридорам, кубрикам и каютам плавказармы прокатился слух: «Лейтенант пришел…»
– Говорят, новый лейтенант появился. Может к нам?
– Кто знает, пошел в сторону командирских кают..., – делились новостью.
Наконец, проясняется: пошел в каюту командира 93-й.
«Лейтенантов», «старших лейтенантов» на подводных лодках нашего дивизиона
предостаточно, эти категории составляют основной костяк офицерского корпуса.
«Капитан-лейтенанты» - это уже «старики». В этих званиях ходят все старпомы, и
даже часть командиров подводных лодок.
Командир нашей лодки тоже «каплей» – важный такой, строгий. Представляю, как он
этого свежеиспеченного лейтенантишку потрошит, как величественно до занудности
доводит всю важность и ответственность его лейтенантской должности. Заодно,
непременно, с первых же слов подчеркнет, что этому лейтенанту очень крупно
повезло попасть именно на нашу лодку – самую лучшую.
То, что мы лучшие, знал весь экипаж и твердо веровал этому. На других лодках
было то же самое, те тоже были «самые лучшие». Чувство гордости за свой корабль
во все времена присутствовало и в российском, и в советском флоте. Соревнование
за лучший корабль, подводную лодку было как официальное, так и негласное, на
бытовом уровне. Эгоистичное чувство «своего самого лучшего» имело патриотическое
начало.
Новенького лейтенанта с нетерпением ждали в офицерской среде, но ему еще
предстояли встречи со старпомом и заместителем командира лодки по политчасти.
Старпом поинтересуется, конечно, теоретической базой лейтенанта. То, что
лейтенанту светит месячишко оргпериода на «казарменном» положении – это ясно,
как день. Все этим начинали. Вручит старпом ему «Корабельную книжку
офицера-подводника» – специальное бланковое издание, в которую лейтенант, ползая
на брюхе по трюмам и выгородкам отсеков, будет зарисовывать схемы расположения
всех лодочных систем и механизмов. Еще старпом выдаст «бегунки» – зачетные листы
на допуск к самостоятельному управлению своим подразделением, несению якорной и
ходовой вахты, исполнению обязанности дежурного по кораблю, заодно оценит
возможности практического использования новичка на службе.
От обязанностей руководителя утренней физзарядки экипажа лейтенанту не уйти –
это удел каждого вновь прибывшего офицера. Есть еще должностишка – «внештатный
военный дознаватель»…
У заместителя командира по политчасти свои разговоры: где родился, когда
«крестился», как учился, чему поклонялся, кто родители и т.д., и т.п. Конечно, в
«задушевной» беседе идет оценка эрудиции, политической зрелости. Сразу же
подбрасывается пара тем для ближайшей политинформации старшинам и матросам, а
если дело пойдет успешно, можно попробовать лейтенанта и руководителем группы
политзанятий. Выпотрошенного вконец лейтенанта препровождают в отведенную каюту.
С этого момента он доступен коллегам своего уровня, но с несколько большим
офицерским стажем. Те не очень торопятся влезть в душу новичка, для этого еще
будет время, его плюсы и минусы раскроет сама жизнь.
«Старичков» радует появление «фендрика» в практическом плане. Во-первых,
появился штатный «обеспечивающий». Есть такая негласная, не предусмотренная
никакими Уставами, Корабельными расписаниями и прочими руководящими документами
служебная нагрузка – «обеспечивающий». Это не дежурный, не вахтенный. Это скорее
«пастух», «погоняла». Его функции – недреманное око командира лодки и старпома
за строгим выполнением распорядка дня экипажем: организацией побудки,
физзарядки, сангигиены, приема пищи, вечерней прогулки, вечерней поверки, отхода
ко сну, контроль за организацией увольнения матросов на берег и своевременного
возвращения их в часть.
Кому, как не новенькому лейтенанту, этим заниматься? Целый же месяц он будет
сидеть в части на «казарменном положении», ему и карты в руки, пусть ближе
знакомится с бытом экипажа и его людьми.
А сколько других положительных моментов привнес приход нового лейтенанта!
Дополнительный начальник патруля – раз, еще один «политинформатор» – два,
возможно и руководителем группы политзанятий потянет – три. После сдачи зачетов
– еще один дежурный по кораблю, а пока надо бы его почаще ставить дублером,
пусть набирается опыта, все равно же сидит на «казарменном положении».
Не успел лейтенант распаковать чемодан, как в каюту врывается, естественно, без
стука – все свои! – другой лейтенант, по виду тоже молодой, но уже
самоуверенный, в офицерах уже чуть послуживший:
– Ты наш? – Вопрос подразумевает: «Ты назначен на нашу подводную лодку?»
– ? ? ? – пожимает плечами новенький.
– Ну, на 93-ю? – возмущается непонятливостью незваный гость.
- Да, - лепечет новенький.
– А как фамилия? – интересуется гость.
– Петров…
– Смотри-ка, а я Иванов! Держи «Вахтенный журнал», теперь ты будешь вести журнал
в базе. У нас все так начинают. Это просто: берешь «Журнал вахтенного
центрального поста», важное переписываешь, ненужное – опускаешь. Ну, пока! –
выскальзывает из каюты.
«Вахтенный журнал» на подводной лодке ведется круглосуточно и в море, и у
причала. В море – это удел сменившегося вахтенного офицера за свою смену. В базе
– дежурного по кораблю за сутки своего дежурства. Что касается моря, там все
ясно: отстоял 4 часа, после смены сел, быстренько записал все события твоей
вахты и ты «свободен» на 8 часов, до очередного заступления. В базе совсем
другое дело. Отстоял сутки дежурным, сдал дежурство, а потом сиди еще час, а то
и более, занимайся писаниной. А вечер так короток, а соблазны так нетерпеливы… А
тут сидит молодой лейтенант без права схода на берег, что ему стоит посидеть
лишний часок-другой над «Вахтенным журналом», пусть впитывает корабельную жизнь
в полном объеме, заодно совершенствует каллиграфию.
Долго сокрушаться по случаю нечаянно свалившейся нагрузки лейтенанту Петрову не
довелось. Снова внезапно распахнулась дверь каюты. С сияющей улыбкой,
естественно, тоже без стука, в каюту ввалился другой лейтенант. Этот не только
самоуверенный, но и с налетом наглецы.
– Привет! Меня зовут Виталий. А тебя? Ладно, можешь не представляться, все равно
забуду, потом напомнишь… На, держи! – подает связку ключей. – Это от провизионок,
теперь ты будешь командовать пищеблоком. Посмотри, что там, в провизионках: что
есть, чего нет. Поговори с коком, он подскажет. Бывай!
Жизнь лейтенанта Петрова закрутилась в вихре обязанностей и дополнительных
нагрузок.
Выходы в море у нас нечасты, длительное плавание у нас впереди, не раньше, чем
через год. А сейчас только непродолжительные выходы на день-два, максимум три.
Цель выходов не отличается большой сложностью. Это определение маневренных
элементов, отработка отдельных упражнений надводного и подводного плавания.
Привлекают к обеспечению других лодок, научных исследований. Одно из них
посвящено наблюдениям следности подводных лодок. На верхней палубе нам приварили
батарею газовых баллонов, привязали к корме тросом небольшой параван, – буек с
крылышками, – мы погружались на безопасную глубину, двигались под
электромоторами, меняя в заданных точках глубины погружения и скорости хода.
Буксируемый параван обозначал место подводной лодки наблюдателям, на следовавшем
за нами катере. В это время производилось стравливание газов из баллонов.
Нам затея дросселирования казалась смешной и совершенно нелепой: нечем, мол,
больше науке заниматься, как наблюдать за воздушными пузырьками. Позже
выяснилось, что это не совсем пустая затея, а весьма нужные изыскания для
строящегося подводного атомного флота. Ученые знали, что на атомных подводных
лодках, нахождение которых в подводном положении будет весьма длительным,
проблема регенерации отсечного воздуха станет в корне отличаться от нашей. На
лодках будущих поколений кислород будут добывать методом электролиза воды,
сопутствующие и накопившиеся вредные газы придется стравливать за борт, а это
может повлиять на следность лодки.
Большей частью мы стоим у пирса, а с наступлением зимы и вовсе вмерзли в лед.
Наш дивизион, – почти десяток подводных лодок, – временно дислоцируется в
Молотовске. Город Молотовск (ныне Северодвинск) расположился на берегу Белого
моря. Остров Ягры – территория города – отделен от города Никольской протокой
дельты реки Северная Двина. Там, на острове, мы и разместились. «Временное»
базирование предполагается не очень коротким, минимум с год предстоит «коротать»
время на этом острове.
В хозяйстве дивизиона – только плавпирс со сходней на пустынный песчаный берег и
несамоходная плавказарма (ПКЗ) финской постройки. Сам город виднеется на
противоположном берегу протоки. На переднем плане причалы и краны морского
порта. Там, за портом, наше большое начальство – штаб Бригады строящихся и
ремонтирующихся кораблей. Большое начальство мы видим редко, им не до нас, у них
«большие» задачи.
Чуть левее порта видны громады корпусов судостроительного завода, основные
интересы и заботы штаба БСРК прикованы туда. Невдалеке от нас, на острове, есть
еще судоремонтный завод «Звездочка», но он нам неинтересен, у нас там нет
никаких дел. Остров Ягры в целом пустынный, невысокие песчаные дюны покрыты
низкорослой приполярной зеленью, растущие здесь сосны тоже невысоки, стволы их
искорежены холодными северными ветрами. Вид окрестностей навевает тоску и
печаль.
С городом сообщение сложное. Можно перебраться через протоку, – а она широкая, с
километр, – на случайном катере, а дальше пешком по дощатым ломаным тротуарам.
Есть еще путь, тоже пеший – мимо «Звездочки». Там через протоку два моста. Один,
железобетонный, еще не достроен. Второй, деревянный, уже полуразрушен, но в
светлое время еще проходим. Пеший маршрут преодолевается в сухую погоду часа за
полтора.
Сам город небольшой, из конца в конец в любом направлении его можно пройти
неторопливым шагом за полчаса. Примерно полторы улицы застроены 4-х – 5-ти
этажными зданиями послевоенных «сталинских» проектов. Остальная застройка –
сплошь деревянные 1 –2-х этажные дома, частью обшитые вагонкой, уложенные почти
в метре над поверхностью теплотрассы, деревянные тротуары.
В центре города все же теплится какая-то жизнь. Там есть продовольственные и
промтоварные магазины, там есть драмтеатр, есть широкоэкранный кинотеатр, Дом
офицеров – в деревянном одноэтажном барачного типа здании, Дворец ИТР
(инженерно-технических работников) – это вотчина судостроительного завода. Есть
еще местная достопримечательность – кафе-ресторан «У Эдельмана». В городе особо
не разгуляешься, но время провести можно. «Старичкам» все это изредка доступно,
лейтенанту Петрову – табу.
Основная жизнь протекает в прочных корпусах подводных лодок и на ПКЗ. В
повседневной круговерти скучать некогда. В будние дни официальная служба
начинается с 07.50 построением экипажей на кормовых надстройках своих лодок для
подъема Военно-Морского Флага. Это ритуальное действо свято, как в былые времена
молитва. Последними на лодки прибывают их командиры, после докладов старших
помощников командиры осматривают своих подчиненных, дают ценные указания.
В 07.59 раздаются зычные голоса дежурных по кораблям: «На Флаг и Гюйс –
смир-р-р-но-о!!!» Выстроившиеся на палубах в две шеренги строи офицеров, старшин
и матросов недвижимо замирают на минуту.
В 08.00 звучит новая команда: «Флаг и Гюйс поднять!» После подъема Флага по
команде «Все вниз!» палубы лодок мигом пустеют, начинаются повседневные
мероприятия: проверка оружия и технических средств, в просторечии –
“проворачивание”, занятия по специальности, тренировки на боевых постах,
корабельные учения, приборки перед обеденным перерывом и перед ужином. В
отведенные дни читаются политинформации, проводятся политзанятия и т.д.
Суббота – день большой приборки на подводных лодках и ПКЗ. Суббота – это и
банный день. Выходной только по воскресеньям, если не планируются какие-нибудь
общественные мероприятия, могут быть строевые смотры, спортивные соревнования. В
субботу вечером, а в воскресенье после обеда и тоже вечером во всех кубриках
«крутят» фильмы. Портативные киноустановки имеются на каждой лодке. В эти дни
матросы могут выкроить время для личных нужд: написать письма родным и близким,
получить увольнение на берег. Офицеры и сверхсрочники, не занятые по службе,
имели возможность получить выходной.
На плавказарме бытовые условия, прямо скажу, положа руку на сердце, -
великолепны. Все экипажи подводных лодок размещены в отдельных кубриках, есть
баня с парилкой, несколько душевых, с горячей и холодной водой проблем нет. Есть
офицерская и для сверхсрочников кают-компании, камбуз общий, питание хорошее.
Командиры подводных лодок, их заместители и старпомы живут в одноместных каютах,
командиры боевых частей – в двухместных, командиры групп – скромнее, в 4-х –6-ти
местных, сверхсрочники в шестиместных.
Лейтенанту Петрову досталась, естественно, шестиместная, но на одного. Коротать
одиночество Петрову пришлось недолго. Вскоре появился из очередного отпуска
«сожитель», лейтенант Молчанов Геннадий. С офицерами своей лодки Петров уже
познакомился, встретил на других лодках несколько своих «однокашников», теперь
вот появился Геннадий. Жить стало веселей, жизнь в незнакомой среде перестала
казаться серой и чужой.
Скучать Петрову некогда. Его рабочий день длится с 06.00 до 24.00. Личное время,
нетрудно подсчитать, остается с нуля до шести утра и еще послеобеденный отдых,
«адмиральский» час – это на флоте святое.
Установленный месячный срок пребывания на «казарменном» положении приближается к
концу стремительно, но радости это не приносит: зачетные листки на допуск к
дежурству по кораблю, самостоятельному несению якорной и ходовой вахты заполнены
где-то наполовину, зачеты по руководству подразделением в основном сданы, но без
зачета по устройству подводной лодки закрыть вопрос нельзя.
Ох, уж эти отвлечения!.. Пока разобрался с наличием продуктов в провизионках,
списал израсходованные, дополучил к полным нормам недостающие, ушло дней десять.
Заявка в продчасть - это в одном месте, заявка на автомашину – в другом,
продовольственные склады – в третьем. Все это далеко, на противоположной стороне
протоки, везде очереди. На заключительном этапе надо привезти своих
матросов-грузчиков, продукты отобрать, загрузить в машину, доставить на лодку,
разместить по провизионкам. Вот почти уже все сделано, а машины все нет, матросы
не накормлены. Свои продукты в герметичной таре.
Сердобольный пожилой кладовщик-мичман советует:
– Ребятки, там в углу стоит вскрытая банка сухарей, а вон там бочоночки с икрой.
Красную не берите, а черную можно.
На подводных лодках, когда они в море, икра та и другая входит в рацион питания.
Икра лососевых к завтраку идет хорошо, а зернистую паюсную матросы
недолюбливают: «Опять нам этот «гуталин-мазут» подсунули», просят провизионщика
компенсировать чем-нибудь съедобным. Поэтому на продскладах этот продукт и
залеживается. Лейтенант Петров, вникнув в «секреты» продснабжения, понял, что
взаимозаменяемость продуктов в рационе допускает такие вариации, по которым даже
шоколад можно поменять на сено. Поэтому отбирает продукты только те, что
пользуются большим спросом. Продовольственную проблему Петров закрыл, но столько
времени для зачетов было упущено…
А то вот проводили слет молодых офицеров. Тоже в рабочее время. Х-м, «молодые
офицеры», собрали всех, до «капитан-лейтенантов» включительно, под одну
гребенку. Но те, хоть и «молодые», но маститые, восседали, как патриции в
Римском Сенате, а бедного лейтенанта Петрова замполит принудил, как «самого
молодого из молодых», еще и речь произносить по его же замполитовским тезисам:
вот, мол, я самый молодой из молодых, только что прибыл из училища (так и
хотелось сказать: «Прямо с поезда!»), встретили и обласкали меня, как в родной
семье, отцы-наставники (командир лодки, старпом, нелишне и меня, зама,
помянуть), дали мудрые советы, направили на путь истинный, и благодаря партийной
и комсомольской организациям… Ну, в таком духе.
Вот и месяц пробежал. На вечернем докладе старпом требует предъявить зачетные
листки. В глазах старпома отражается скепсис, лицо искривляется в
гневно-презрительной гримасе: что, мол, за тип нам достался, где их, таких
лейтенантов, делают?
– Да, лейтенант Петров, сдерживая гнев, цедит старпом, - скромные у вас успехи.
Я продлеваю вам «казарменное» положение еще на две недели. Сход на берег вам,
естественно, запрещается. Ежесуточно в 23.00 и в 06.00 должны отмечаться у
дежурного по дивизиону. Ступайте.
В следующий срок Петров так же не уложился и получил первое взыскание. За ними
последовали второе, третье, а вскоре «Карточка взысканий и поощрений»
(впоследствии – «Служебная карточка») со стороны «взыскания» имела уже солидный
перечень. Большей частью там фигурировали «домашние аресты» – излюбленный
начальниками вид взысканий. Вручил начальник «виновному» записку об аресте и на
неделю снял с плеч заботу об организации обеспечения и проч. Не так уж и плох
лейтенант Петров, не тупица и не разгильдяй. Такие, как он, составляют
абсолютное большинство молодых людей. Его просто перегрузили своими и
дополнительными обязанностями. И так будет до появления на корабле очередного
новенького лейтенанта, и тогда все дружненько переключатся на обучение и
«воспитание» следующего «фендрика».
Однако, при всем при том, жизнь на ПКЗ идет и имеет свои грани и оттенки. В
соответствии с распорядком дня производится побудка, приборки, помывки личного
состава, прием пищи и т.д.
В кают-компании офицеров к обеду, как правило, разделанная с лучком селедочка.
Командир ПКЗ, Трофим Кондратьевич, как учтиво к нему все обращаются, большой
любитель селедочки. Перед его местом за столом селедочница всегда возвышается
горкой.
Лейтенант Петров со временем фиксирует такую деталь: многие офицеры-ветераны,
входя в кают-компанию и завидев селедочку, тут же ретируются обратно в свои
каюты, чуть позже снова возвращаются с неким блеском в глазах и азартно
набрасываются на закусь.
После обеда – блаженный, священный «адмиральский» час. Трофим Петрович – хозяин
ПКЗ. Он по-отцовски заботлив, на нем все: жилье, питание, помывки, стирки,
отопление лодок. К нему почтительны все командиры лодок от «капитан-лейтенантов»
до «капитанов 2 ранга». Он доступен «лейтенантам», поскольку недалеко ушел – сам
«старший лейтенант».
Служебному положению Кондратьича лодочные офицеры не завидуют, скорее –
соболезнуют. Флотские строевые офицеры попадают на береговые должности, или вот
на подобные ПКЗ по несоответствию корабельным должностям, как правило, по
болезни или по недисциплинированности. Кондратьича понизили в должности из
командиров боевого тральщика, понизили обидно, за страсть к охоте.
Командовал он до ПКЗ тральщиком, небольшим, «стотонником», но все же боевым
кораблем. Держал он на своем корабле ружьишко и в море иногда постреливал
уточек. В один из выходов на траление учебных мин море было спокойным, уточек
было много. Кондратьич стоял на баке с ружьишком, целился в порхающую дичь,
командуя на руль: «Левее, еще левее, еще чуть-чуть… Право на борт!» В общем,
куда птички – туда и он. Прокладка, естественно, не велась. И сел его тральщик
на песчаную банку. Пришлось высаживать на банку “десантников” и лопатами
откапывать фарватер. От начальства, конечно, утаил, но не учел, что в экипаже
было кому просигнализировать. Сняли! И вот теперь он командует несамоходным
кораблем, отплавался.
По окончании рабочего дня свободные от дежурства и вахт женатые офицеры и
некоторые холостяки сходят на берег. Причем, пока командир лодки не отбыл, никто
из подчиненных и в помыслах не имеет отлучиться. После командира, с небольшим
интервалом (мало ли, вдруг вернется!) наступает черед старпомов и замов, затем
командиров боевых частей, а дальше – «фендриков».
Командиры лодок – «аксакалы», только после ужина, дав все указания, начинают
неторопливо собираться к отходу. «Молодняк» нервно выжидает, этим не терпится,
им надо урвать от свободы побольше в кратчайшие сроки. Наш командир не
злоупотребляет свободным временем, он еще «капитан-лейтенант», правда, на
«сносях», говорят, уже представлен к «капитану 3 ранга». А у соседей командир
«капитан 2 ранга», тот любит вечером «козла забить» в домино, или «шарики
покатать» в бильярд. К нему и так, и эдак: «Товарищ командир, а вы домой сегодня
поедете?» А он: «Ну что там делать? Придешь, а там любовью заставят заниматься…»
Несчастные офицеры на той лодке.
В будни, да и по выходным, когда каюты старших офицеров опустеют, на ПКЗ
начинается ночная жизнь младших офицеров, холостяков. Их в экипажах добрая
половина.
Один пошел в гости к однокашнику с другой лодки; другой – перекурить с другом,
товарищем; у кого-то «под ложечкой засосало», вскрыл банку консервов из доппайка,
нашел корочку хлеба, а тут гость-товарищ ввалился, возмущается, что не по делу
так закусь переводить. Нашли под что эту закусь перевести, на запах, как
говорят, и мухи слетаются, завязалась компашечка, сообразили еще. И «пошла
гулять губерния».
Алик Бержинский, минер с соседней лодки, лейтенант с годовым стажем, как
правило, начинал бесцельные вечерние прогулки по ПКЗ в одиночку. В училище он
имел первый разряд по боксу в среднем весе, до сих пор сохранял хорошую
физическую форму, походка его была пружинистая, руки, поигрывая мышцами, в
судорожных движениях искали «противника».
Противником чаще всего оказывался Степа Чиняков, невысокий, щупленький врач с
другой лодки. Задевать Степу было опасно, он заводился с пол-оборота, становился
агрессивным до бешенства. Степа парировал боксерские выпады Алика не спортивными
приемами, а натуральным ломом. Да, он в ярости схватывал лом, кирку или топор с
пожарной доски, а если инцидент начинался в каюте – хватал столовый нож и
начинал погоню за Аликом по офицерским коридорам с криками: «Убью!» Крики
соответствовали намерениям. Алику приходилось туго.
Степа был неуравновешенным, это точно. Помнится, как на свадьбе сослуживца он
долго молча бросал пристальные взгляды своему визави, затем, схватил со стола
торт с кремом и запустил в лицо товарища. Еле развели потом общими усилиями
гостей. Позже такая выходка случилась. Под Новый год Степа, как врач, дежурил в
санчасти. Под бой курантов он пригласил в комнату дежурного больного старшину и
предложил ему вместе встретить праздник. «Остограммились» медицинским спиртом.
Старшина решил использовать доверительную ситуацию в корыстных целях, стал
упрашивать Степу, чтобы тот отпустил больного к своей девушке.
– Что? – взревел Степа, – в самовольную отлучку захотел?
Снести такое нарушение дисциплины Степа не смог и расколол о голову
потенциального нарушителя дисциплины двухлитровый графин с водой. Окровавленный
старшина настолько оскорбился нанесенной обидой, что побежал топиться в бухте.
Старшину спасли, а Степу, естественно, уволили со службы. Под горячую руку он,
наверное, был способен зарезать скальпелем и больного. Доверять ему больных, тем
более проводить хирургические операции, было опасно. Алик тоже прослужил
недолго, был уволен в запас и уехал во Львов к любимой мамочке.
Шумные всплески на ПКЗ были, конечно, нечасты. Большей частью посиделки
проходили и заканчивались под утро в какой-нибудь дальней большой каюте, в
тишине, в дымном табачном угаре, за росписью «пульки» по пол – (а то и четверти)
копеечки, но азартно.
Как-то, засидевшись до полуночи, лейтенант Иванов вдруг вспомнил о семье и своих
обязанностях перед ней, запросился:
– Ребята, мне же сегодня разрешен сход… Можно я уйду? Жена…, – с предвестником
слезинки в голосе выдавил Иванов.
– Что? А кто твою «горку» списывать будет? – последовала возмущенная реакция. –
Сиди! Раньше надо было думать…
О чем надо было думать раньше – осталось неясным. То ли о решении принять
участие в игре, то ли о целесообразности женитьбы. Игра продолжилась.
Редко кому удавалось вздремнуть до подъема Флага час-полтора. С 8.00 все
включались в круговерть служебных проблем. Первые мысли были о том, где бы «зашхериться»
на часок – второй. Динамика бытия вскоре вытесняла это желание, мечта о том, что
сегодня вечером надо лечь спать пораньше, так и не сбывалась. Наступал новый
вечер, и снова все повторялось.
В бытовом плане офицерский коллектив был очень дружен. Если надо кого по
необходимости подменить на вахте – пожалуйста, деньгами выручить – милости
просим, если кто в театр собирается или на свидание с девушкой – каждый готов
поделиться свежей сорочкой.
Пришли, наконец, времена, когда и лейтенант Петров расправил плечи. Все зачеты
уже сданы, погоны на плечах заметно пообмялись, индивидуальные особенности
характера попритерлись, унифицировались под организм экипажа, да и новый
лейтенант, Сидоров, как нельзя кстати, появился, отвлек внимание командования
лодки на себя. Еще бы! Новый объект для воспитания и взращивания до нужной
кондиции…
Петрову в городе бывать приходилось. Видел он город, когда только приехал к
новому месту службы, саму службу разыскивал путем опроса местного населения.
Затем, посетил накануне Дня ВМФ в числе группы офицеров, выделенных для участия
в торжественном собрании, проводимом в Доме офицеров. Еще – когда два-три раза
получал продукты для лодки.
В один из таких выходов, – какое счастье! – купил себе вожделенную мечту всех
молодых офицеров – резиновые, черные, блестящие, на красной ворсистой подкладке
галоши. Это был писк моды тех лет. Да и потребность их на Яграх диктовалась
жизнью: кругом было бездорожье, а в ненастную погоду и труднопроходимые грязевые
лужи.
В первый официальный выход в город лейтенант Петров собирался, как на праздник.
Военная форма была вычищена, отутюжена, «стрелки» брюк так и норовили произвести
порез при соприкосновении, на ногах сияли черным блеском новые галоши.
Лейтенанты Иванов, Куренков и Кузьменко – знатоки центров городского досуга –
предложили свои гидовские услуги. Все складывалось самым чудным образом.
Радостные надежды вскоре померкли. Город оказался скуп на развлечения. У города
были большие государственные задачи – строительство самых современных в мире
подводных лодок. Город думал прежде всего о Родине, в последнюю очередь о себе и
о развлекающихся.
У дружной компании выбор оказался небольшой: заводской Дворец культуры ИТР
(инженерно-технических работников) – туда посторонних не допускали, он для своей
элиты; драмтеатр – спектакли идут один-два раза в месяц, ближайший через неделю,
концерты заезжих эстрадников бывают и того реже, а танцы в просторном фойе
драмтеатра под радиолу по выходным начинаются часов в 20-21. В эти дни и часы
устраиваются танцы и в Доме офицеров. «Куды бедному крестья…, виноват,
офицеришку податься?»
Правильно! Самое доступное место отдыха, где всегда рады гостю, где всегда
открыты двери – кафе-ресторан «У Эдельмана».
Кафе-ресторан - нечто вроде мужского клуба. Редкие женщины попадают туда по
недоразумению, не исключено, что и по коварному замыслу. Заведение занимает
часть комнат первого этажа небольшого деревянного двухэтажного дома,
построенного до войны узниками ГУЛАГа. Кафе-ресторан официального названия не
имеет, точнее, как-то называется: может и «кафе», может «столовая» ОРСа № … –
этого никто не знает и не интересуется, все его называют «Эйдельманом» и всем
ясно, о чем идет речь. А Эдельман – директор этого предприятия, это его фамилия.
Молодые и не очень люди, ищущие развлечений, почти без сомнений, -
альтернативы-то нет, - всегда устремляются к «Эдельману».
Хозяин заведения гостеприимен, обслуга вышколена, в зале таинственный полумрак,
негромкая музыка. Интерьер обволакивает теплотой и уютом, расслабляет и
завораживает. Ассортимент выпивок и закусок вполне удовлетворяет посетителей, а
о доступности и говорить не приходится. Если быть более конкретным, давайте
подсчитаем.
В магазине бутылка 0,5 л. водки стоит 2 р.87к., коньяк 3 зв. – 3 руб.05 коп. В
ресторане копеек на 30 дороже. Отбивная «с лапоть», во всю тарелку – до 3-х
рублей, плюс копеечный салат. Десерт, кофе в сумме тоже не более 3-х рублей.
Подсчитали? Выходит так: если в твоем кармане есть рублей 10, можешь смело идти
к Эдельману – «отдых» тебе он обеспечит на весь вечер. Конечно, первый выход «в
свет» начался с «Эдельмана». Старшие товарищи в честь премьеры предложили
Петрову меню и право первым сделать заказ. Петров не избалован ресторанами,
гусарскими застольями, человек он, можно сказать, скромный. Нет, он не инок, он
вполне современный человек только что вступающий в самостоятельную жизнь. Со
спиртными напитками он знаком, уважает десертные вина – кокур, мускатель,
мускаты, может употребить немного хорошего коньяка, водку тоже пробовал, но этот
напиток ему противен.
По праву первого выбора Петров избрал коньяк КВВК. Вначале подумал, что
достаточно было бы грамм 100, но по поведению коллег уяснил, что посиделки могут
затянуться, и заказал 150, с лимончиком. Коллеги лукаво заулыбались и
потребовали на троих сразу графин (2,5 л.) водки.
Сладостное время тянулось долго и приятно, закусок было много, все было вкусно.
Петров сделал очередной смелый шаг – заказал еще 100 грамм, товарищи поступок
одобрили и, в знак солидарности с новичком, тоже добавили по 150 грамм водки.
Ночное пешее возвращение на ПКЗ было трудным. Новенькие галоши лейтенанта
Петрова где-то навечно затерялись в болотистых топях острова Ягры.
«Отдых» прошел на славу, на душе Петрова легко, мысли светлы: «Плевать на
галоши! Зачеты – мелочь, это где-то далеко и совсем даже не трудно. Офицеры у
нас – то, что надо! И начальники ничего, жить можно. Экипаж тоже замечательный,
классный! Конечно, наша лодка самая лучшая – это точно! Лейтенант Сидоров? Х-м,
эстафетная палочка в надежных руках!»
23.09.01 – 27.10.01 г., СПб. |
