Парадоксы «Красногвардейца»

М. Морозов

кандидат исторических наук

<< предыдущая страница

Последующие несколько дней обнаружить противника не удавалось. 5 декабря, в день сталинской конституции подводники уже собирались поднять наркомовские 100 грамм, как вахтенный офицер Каутский объявил боевую тревогу. На этот раз атака протекала весьма непросто - хотя лодка изначально находилась на носовых курсовых углах перестраивавшийся немецкий тральщик (классифицирован Бибеевым как миноносец типа «Слейпнер») чуть было не загнал субмарину на глубину. Чтобы сохранить свое место относительно цели «Д-3» пришлось лечь на параллельный курс и дать на 20 минут полный подводный ход. Можно только удивляться тому, что тральщик не обнаружил гремевшую на все море «старушку».

В 12.45 «Красногвардеец» повернул на боевой курс и спустя восемь минут дал трехторпедный залп в сторону обогнавшего его каравана. Целью являлся второй в колонне 10000-тонный транспорт, которым без сомнения являлся немецкий пароход «Леуна» (6856 брт; кроме того в состав конвоя входил транспорт «Феодосия», 3075 брт, тральщики «М 30» и «М 17»). Спустя минуту прогремело два взрыва. Лодка оставалась под перископом, но из-за нашедшего снежного заряда в него ничего не было видно. Желание увидеть дело рук своих оказалось настолько сильным, что «Красногвардеец» продолжил движение за конвоем, даже несмотря на опасность контратаки. Лишь в 13.15 наблюдавший в перископ Колышкин увидел странный предмет «похожий не то на ящик, не то на чемодан». В связи с тем, что рядом находился «миноносец» субмарина погрузилась на глубину 20 метров, но продолжила преследование. В 13.52 при очередном подвсплытии подводники увидели над водой лишь мачту, трубу и часть кормовой надстройки, которые спустя три минуты скрылись из вида.

Почему-то никого не смутил тот факт, что в течение часа после атаки «торпедированный» пароход продолжал идти не на запад, в сторону близлежащего порта Хоннингсвог, а на восток на достаточно приличной скорости. То, что на «Красногвардейце» приняли за потопление было классическим примером выхода за пределы визуальной видимости. Торпеды же, скорей всего взорвались при ударе о прибрежные скалы. Так и не разобравшись в причинах произошедших взрывов, германские корабли 6 декабря прибыли в Киркенес.

Почти в то же самое время, когда «Леуна» бросала якорь в Бёк-фьорде «Д-3» осуществляла атаку следующего каравана. Его удалось обнаружить в 13.54 близ мыса Сверхольт-Клуббен - в том же самом районе, где состоялись две предыдущие атаки. Создавалось впечатление, что противник попросту игнорирует присутствие агрессивно настроенной советской субмарины, которая отправляет его суда на дно одно за другим.

Все происходило как на учениях: обнаружение большого трехмачтового теплохода с выгодной позиции, поворот на боевой курс, сближение примерно до 10 кабельтовых и выпуск трех торпед на угол встречи 90 градусов. На все ушло всего четыре минуты. Еще через минуту прогремел взрыв, ознаменовавший седьмую «победу» экипажа «Красногвардейца». На самом деле норвежский трехмачтовый теплоход «Рингар», 5013 брт не получил ни царапины и продолжил свой путь на восток. На «Д-3» его удаление наблюдали с перерывами на протяжении 26 минут. В 14.24 при последнем подъеме перископа он «перевертывался кормой вверх». Несмотря на эту красочную картину Бибееву не удалось обнаружить входивший в состав этого же конвоя транспорт «Мошилл» и второй сторожевик (суда конвоировали СКР «Нордриф» и «Нордвинд»). Попытка догнать один из них, «снимавший людей с борта тонущего корабля», ни к чему не привела - сторожевик скрылся в снежном заряде.

Впрочем даже без этого боевой счет «Красногвардейца» выглядел весьма солидно. Семь потопленных транспортных судов выводили его на первое место не только в Северном флоте, да и во всем подводном флоте ВМФ СССР! Вслед за представлением к ордену Красного Знамени, сделанному после предыдущего похода ушло представление к гвардейскому званию. Связать успехи лодки с именем конкретного командира было нельзя, поэтому все лавры достались обеспечивающему -  Колышкина И.А. представили к званию «Герой Советского Союза». Заслуги Бибеева оценили скромнее - орденом Красного Знамени.

В своих «выводах», написанных после возвращения лодки 15 декабря в Полярное, Виноградов указал:
«По заключению командира 3-го дивизиона подводных лодок, командир подводной лодки «Д-3», командовавший до окончания Военно-Морской Академии подводной лодкой, может в дальнейшем допускаться к самостоятельному управлению кораблем в боевых операциях» (ОЦВМА, ф. 112, д. 1497, л. 280).

Подводя итоги пятого боевого похода «Красногвардейца» необходимо упомянуть об одном достаточно необычном факте - подтверждением флотской разведкой последнего боевого успеха подлодки. Далеко не всегда разведчикам удавалось найти материал, уточняющий результаты действий подводников, а на этот раз это было сделано сверхоперативно, еще до возвращения лодки из похода. По их данным 6 декабря подлодка потопила танкер «Абрахам Линкольн», тоннажем 9570 брт. Автору статьи не удалось обнаружить первопричину этого донесения, но по некоторым косвенным признаком ей являлся радиоперехват. Разведчиков нисколько не смутило присутствие в нацистском торговом флоте судна, названного в честь американского президента иудейского происхождения. Еще более непонятным является происхождение величины тоннажа потопленного судно. Разведчикам просто следовало открыть регистр Ллойда и убедится, что судна с таким тоннажем не существует. Единственным «Абрахамом Линкольном», бороздившим просторы мирового океана на тот момент являлся норвежский сухогруз тоннажем 5740 брт. С 1939 г. это судно находилось в британском фрахте, участвуя в перевозках через Северную Атлантику. Вполне возможно, что 6 декабря 1941 г. оно действительно выходило в эфир сообщая о каких-либо неполадках. Сообщение оказалось перехвачено и соответствующим образом интерпретировано в разведотделе СФ. Однако «Абрахам Линкольн» и не думал тонуть. После войны его продали финскому судовладельцу, а в 1962 г. разрезали на металл в Японии. Вполне возможно, что разведотдел СФ в 1941 г. не был обеспечен регистрами Ллойда (не понятно, что мешало запросить их у союзников-англичан), но то, что утверждение о гибели «Абрахама Линкольна» продолжало тиражироваться многими советскими историками после войны много говорит об их желании узнать правду.

21 декабря «Д-3» перешла на мурманский завод НК РП, где начала давно заслуженный текущий ремонт. По существовавшим положениям он заключался во вскрытии, разборке и очистке вспомогательных механизмов, осмотре деталей, определении их износа, замене уплотнителей и прокладок, настройке и регулировке механизмов в работе, а также замене изношенных деталей и осмотре подводной части. Реальный объем выполненных работ для мелкого завода с устаревшим станочным парком был поистине уникален. Рабочие заменили 18 квадратных метров обшивки, опрессовали 12 цистерн, прочеканили 140 метров швов, полностью перебрали механизмы носовых и кормовых горизонтальных рулей, вертикального руля, отремонтировали все кингстоны, а также массу других приборов и механизмов. Корабль вступил в строй 6 февраля 1942 г.

Наиболее ярким событием, пришедшимся на данный период стало награждение «Красногвардейца» орденом Красного Знамени, о чем было объявлено 17 января. В тот же день вышел указ о присвоении Колышкину И.А. звания Героя.

За то время пока «Д-3» находилась в ремонте, на северном морском театре произошли важные изменения. Во-первых, наладилось движение союзных конвоев с ленд-лизовскими грузами. Как известно первые иностранные суда прибыли в Мурманск и Архангельск в августе 41-го, но лишь с января 42-го противник приступил к нарушению этой коммуникации, сначала подводными лодками, но затем также силами надводных кораблей и авиации. Во-вторых, обеспокоенное активными действиями советских подводных лодок, германское командование предприняло ряд мер по усилению защиты коммуникаций. На театр были переброшены дополнительные силы эскортных кораблей, с января началась постановка «фланговых» противолодочных минных заграждений. Как правило, они ставились против подводных лодок, идущих на перископной глубине на участках, где отмечалась наибольшая активность субмарин, либо у береговых навигационных ориентиров. Конвои стали крупнее, их охранение усилилось. С весны немцы приступили к формированию тактических групп охотников за подводными лодками (2-4 охотника), которые могли осуществлять поиск субмарин в определенных районах, либо усиливать охранение конвоев на опасных участках. 20 февраля в период осуществления всех этих мероприятий «Красногвардеец» вышел в свой шестой боевой поход.

С утра 22-го корабль находился на позиции в районе устья Тана-фьорда - м. Нордкин. Первые дни погода явно не баловала. Темнота и сумерки, занимавшие большее время дня дополнялись обильными снегопадами. 24-го из-за плохой видимости не удалось атаковать неустановленное судно, спустя несколько часов - пару охотников из-за внезапного изменения ими курса. Почти сразу выявились недостатки произведенного ремонта. В тот же день из-за пропуска верхней головки оказался залит водой командирский перископ. В дальнейшем вплоть до окончания похода лопнули масляная магистраль правого дизеля (неисправность была замечена не сразу в результате чего в трюм вылилось две тонны масла), крышка компрессора левого дизеля и один из выхлопных клапанов. Экипаж мужественно устранял неисправности, одновременно пытаясь нанести урон врагу.

Первая реальная возможность для этого появилась 27 февраля. В этот день в окуляре перископа показался крупный германский конвой (норвежские транспорта «Тайвань» (5502 брт), «Нерва» (1564 брт), германский танкер «Лизелотте Эсбергер» (1593 брт), сторожевые корабли «Полярзонне», «Полярмеер», «Убир», тральщик «М 1507»), следовавший на восток. Интересно отметить, что буквально за несколько часов до этого караван подвергся неудачной атаке подлодки «Щ-402», действовавшей на соседней позиции в устье Порсангер-фьорда. «Красногвардейцу» тоже не удалось открыть счет. В момент обнаружения лодка находилась слишком далеко от берега, чтобы сблизится для атаки. На глазах Бибеева караван зашел в порт Мехамн. К сожалению, после этого командир совершил вторую ошибку. Он не занял позицию у берега восточнее порта, поэтому когда спустя два часа германские корабли продолжили движение в направлении Киркенеса, ему оставалось лишь грозить им в след.

Попытка «реабилитироваться» проникновением в Мехамн-фьорд, предпринятая на следующий день ничего не дала - судов там не оказалось. 2 марта Бибеев повторил попытку - и снова неудачно. Лодка дважды коснулась грунта на мелководье (лодочный эхолот продолжал давать неправильные показания) в результате чего погнула ограждение вертикального руля. Теперь руль стал перекладываться с заметным усилием. Вечером следующих суток оказалась упущена возможность атаковать пару тральщиков. Субмарина уже начала отход в район зарядки и находилась слишком далеко от берега.

В последующие пять дней не удалось обнаружить вообще ничего, несмотря на то, что командование периодически передавало данные о переходе вражеских конвоев.

Наконец, в ночь на 8 марта последовал приказ о переходе на позицию прикрытия союзного каравана PQ-12. В 11.43 лодка начала переход, но спустя три с половиной часа, задолго до прибытия в назначенный квадрат на горизонте появились дымы, а вскоре и множество судов, двигавшихся на восток. Поскольку в штабе Северного флота до начала 1944 г. допускалась возможность существования вражеских коммуникаций на большом удалении от берега, Бибеев по определению не мог идентифицировать контакт и был вынужден погрузится для торпедной атаки. По счастью, очень скоро выяснилось, что «Д-3» находится на кормовых курсовых углах каравана - встреча с оснащенным «асдиками» эскортом PQ-12 не сулила «старушке» ничего хорошего.

Двое следующих суток «Д-3» провела на позиции прикрытия. Конец патрулированию положила очередная шифровка из штаба флота, полученная в 02.10 11 марта - лодке надлежало оказать помощь «соседке» «Щ-402», внезапно оказавшейся в центре Баренцева моря без топлива. Соляр, как об этом всегда писалось в мемуарах и исторических исследованиях, вытек в море через треснувшие в результате бомбардировки глубинными бомбами швы топливно-балластных цистерн. Данная информация не выдерживает проверки архивными документами. На самом деле топливо из внешних цистерн было продуто в море по приказу самого командира лодки капитан-лейтенанта  Столбова Н.Г. Столбов обнаружил утечку топлива и демаскирующий соляровый след, ввиду чего и принял свое решения, считая, что топлива во внутренних цистернах вполне достаточно для возвращения в базу. Весьма характерно, что свой приказ он отдал, не потребовав доклада у командира БЧ-5 об истинном наличии соляра внутри прочного корпуса. Замер, произведенный лишь на следующее утро, показал, что топлива осталось всего на несколько часов движения. Выработка внутренних цистерн вместо внешних произошла вследствие неправильной установки запорного клапана на замещение соляра при последнем заводском ремонте субмарины.

В 22.11 10 марта дизеля встали и в штаб флота полетела срочная радиограмма с просьбой о помощи. Командование направило в район «Д-3» и «К-21» из Полярного. Пока «щука» болталась на волнах, ее сигнальщики обнаружили плавающую мину, о чем Столбов сделал оповещение «по флоту». Если бы противник уделял борьбе с нашими подводными лодками больше внимания и сил, то радиопеленгование этого сигала наверняка имело бы фатальные последствия. Тем временем, народные умельцы из экипажа «Щ-402» предложили использовать в качестве топлива смесь керосина и машинного масла. Эксперимент оказался удачным и в 16.20 11 марта «щука» возобновила движение в сторону базы. Поэтому не удивительно, что когда «Д-3» прибыла в указанную точку она ничего не обнаружила.

Помощь «щуке» оказала лунинская «К-21», обнаружившая ее около полудня 13-го - спустя шесть часов после того, как на ней вторично остановились дизеля. Что же касается «Д-3», то еще утром 12-го она получила приказ вернутся на позицию прикрытия (конвой PQ-12 к этому времени уже втягивался в Кольский залив), а спустя еще сутки - на свою позицию у норвежского побережья.

Утром 14 марта «Красногвардеец» подошел к берегу в районе порта Гамвик. Несмотря на снежные заряды почти сразу же было обнаружено интенсивное движение судов - сначала в 10.38 одиночный тральщик, прошедший контркурсом на большом расстоянии, затем в 13.00 - конвой, состоявший из транспорта в сопровождении трех сторожевиков.

Атака, которая, как казалось сначала, не вызывала особых проблем, складывалась весьма непросто. Изначально «Д-3» находилась почти прямо по курсу «транспорта» (примерный курс конвоя - 250 градусов), на дистанции 25 кабельтовых. Бибеев посчитал, что у него вполне достаточно времени, чтобы пересечь курс каравана, чуть-чуть подвернуть и дать залп кормовыми торпедными аппаратами. Спустя 12 минут при очередном подъеме перископа его ожидало неприятное открытие - скорость цели оказалась заметно выше ожидаемой, вследствие чего пеленг не изменился, зато дистанция сократилась примерно до 6-7 кабельтовых. Субмарина была обращена к противнику левым бортом и явно не успевала произвести атаку ни кормовым, ни носовым залпом. Бибеев начал описывать циркуляцию, но это ничего не дало. В 13.17 «транспорт» был обнаружен прямо по левому траверзу на расстоянии 1,5-2 кабельтовых. Он однозначно обгонял субмарину и уходил к берегу. Перископ поднимался еще несколько раз, но обнаружить в него ничего не удавалось. Внезапно, в 13.35 Бибеев увидел одиночный сторожевой корабль, идущий северо-западным курсом. Поскольку в этот момент «Красногвардеец» был обращен к противнику кормой потребовалось лишь чуть-чуть подвернуть для кормового залпа. В 13.40 вышли обе торпеды, а спустя минуту прогремел мощный взрыв.

Очень интересное отражение получила атака «Д-3» в документах противника. Из их анализа вытекает, что «конвоем», обнаруженным в 13.00 являлся отряд боевых кораблей, включавший минзаги «Бруммер», «Кобра» (по-видимому, он и являлся тем злополучным транспортом, который вначале пытался торпедировать Бибеев), сторожевой корабль «Поляркрайс», тральщик «М 1506», охотники «Uj 1108» и «Uj 1109». В 22.00 12 марта по берлинскому времени (московское минус 1 час) отряд вышел из Тромсё, причем минзаги имели на своем борту по 200 мин ЕМС с длиной минрепов 300-350 м. Этот смертоносный груз предназначался для создания наступательного минного поля «Бантос-А» у северо-восточного побережья полуострова Рыбачий. Из-за ухудшения погодных условий в 16.00 13 марта отряд стал на якорь в Ло-фьорде, но спустя несколько часов продолжил движение. Избранный курс привел корабли в район Гамвика, где их и встретила «Д-3». Скорость отряда оказалась выше ожидаемой, в результате чего он безнаказанно разошелся с субмариной на минимальной дистанции.

Должно быть, в этот момент сигнальщики немецких кораблей не столько следили за водной поверхностью, сколько наблюдали идущий навстречу конвой. Его составляли норвежские транспорта «Вардё» (860 брт) и «Хомборгзунд» (253 брт), конвоировавшиеся тральщиками «М 1502», «М 1504» и сторожевым кораблем «Черускер». Караван предыдущим вечером вышли из Киркенеса и следовали в западном направлении. Внезапно в 13.38 (берлинское время переведено в московское) барражировавший над минными заградителями гидросамолет выпустил белую ракету - сигнал обнаружения подводной лодки. По-видимому, поводом к этому послужил появившийся на поверхности воздушный пузырь и показавшаяся на расстоянии 2-3000 м от минных заградителей кормовая оконечность «Д-3». Корабли сделали поворот все вдруг, повернувшись к подводной лодке кормой. Почти сразу вслед за этим сигнальщики отставшего от конвоя «М 1504» обнаружили шедшую по поверхности торпеду, которая вскоре пересекла кильватерную струю в 50 м от корабля. Одновременно летающая лодка «Блом унд Фосс-138» сбросила три 50-килограмовые авиабомбы в точке, где показалась корма субмарины. Именно их взрыв и приняли на «Д-3» за попадание. Лодка не успела сманеврировать, как рядом взорвались еще четыре «глубинки» сброшенные в это же место с «М 1504». В результате их близкого разрыва отжало кингстон уравнительной цистерны (на лодках I серии он открывался вовнутрь), треснуло стекло ее водомерной колонки. Очевидно, клапана вентиляции топливно-балластных цистерн на мгновение отжались, выбросив на поверхность небольшую порцию топлива. Тральщик бросился догонять свой конвой, но не раньше, чем сбросил веху в место бомбометание.

На этом злоключения «Красногвардейца» не закончились. К месту боя подошли охотники «Uj 1108» и «Uj 1109», отделившиеся от группы минзагов. Восемь первых глубинных бомб «Uj 1109» сбросил в месте нахождения вехи, затем еще 15, ориентируясь по соляровому пятну. Дальнейшее бомбометание вслепую не имело смысла и оба охотника приступили к гидроакустическому поиску. К счастью для экипажа «Красногвардейца» он продолжался недолго и завершился безрезультатно. Уже спустя полчаса корабли ушли на соединение со своим отрядом.

Вечером 15-го отряд заградителей стал на якорь в одном из киркенеских фьордов. Выждав подходящий момент германское командование отдало приказ о постановки поля «Бантос-А». Операция состоялась в ночь на 20 марта и завершилась полным успехом. Между 01.04 и 02.45 20 марта «Кобра» и «Бруммер» без какого-либо противодействия выставили 400 мин в 18-26 милях от побережья Рыбачьего, в одночасье создав минную угрозу на северо-западных подходах к Кольскому заливу.

В немецких штабах были бы весьма удивлены, узнав, что на самом деле по меньшей мере дважды отряд минных заградителей обнаруживался нашими силами. Первое обнаружение сделала подводная лодка «М-171», переходившая той ночью на позицию в Варангер-фьорде. В 00.42 вахтенный офицер «малютки» старший лейтенант Щекин А.С. (впоследствии командир подводной лодки «В-2») обнаружил на расстоянии 7 кабельтовых два силуэта, шедших северо-западным курсом со скоростью 7-8 узлов. Лодка находилась в выгодной для атаки позиции и стрелять следовало немедленно. Еще до прибытия на мостик командира лодки капитан-лейтенанта  Старикова В.Г. по команде Щекина по противнику была выпущена одна торпеда. К сожалению, офицеру не удалось правильно определить ни истинный курс, ни скорость вражеского соединения, вследствие чего снаряд прошел мимо. «Малютка» сделала донесение в штаб флота и продолжила движение на позицию. Спустя несколько часов, уже на отходе, один из кораблей противника (классифицирован как «миноносец») был замечен с выходившей в поход «Щ-421» (командир - капитан-лейтенант  Видяев Ф.А., обеспечивающий - капитан 2 ранга Колышкин И.А.). Поскольку и раньше неоднократно происходили случаи встречи со своими кораблями и самолетами, о которых не было предварительного оповещения из штаба флота, Видяев с Колышкиным решили, что встреченный ими эсминец - свой, и уклонились от него погружением. В штабе флота по поводу обнаружения кораблей противника у наших берегов не высказали никакого беспокойства. Что же касается минного поля «Бантос-А», то о его существовании не подозревали вплоть до апреля 1945 г., когда стоявшие на глубине 3 м мины были обнаружены «асдиком» британского эсминца.

Относительно результативности данной постановки ничего определенного сказать нельзя - почти любая из пропавших без вести в 1942-1944 гг. подводных лодок СФ могла погибнуть на нем, так как заграждение перекрывало один из рекомендованных для выхода и возвращения фарватеров.

Однако, вернемся к уклонявшейся от преследования «Д-3». Хотя немецкие охотники и покинули поле боя, положение субмарины было трудно назвать завидным. Уравнительная цистерна заполнилась водой, которая тонкой струйкой полилась в центральный пост через лопнувшее стекло. Субмарина приобрела отрицательную плавучесть и, несмотря на все попытки управляться горизонтальными рулями, погрузилась до 70-метровой глубины. Трудно себе представить, чем все могло закончится, если бы охотники продолжили преследование. Включить весьма шумный насос на откачку воды означало обнаружить себя, не включить - лечь на грунт на глубине, превышающую предельную. Но преследование закончилось и «Д-3» без дальнейших осложнений отошла в район зарядки.

Тем же вечером Бибеев получил приказ вернуться в базу. При возвращении произошло еще одно происшествие, окончательно скомпрометировавшее результаты похода в глазах высокого начальства. Из-за штурманской ошибки вместо острова Кильдин субмарина вышла к мысу Выев-Наволок, где в ночных сумерках 16 марта ударилась о грунт, повредила обшивку цистерн главного балласта и сломала подводную часть лага.

В течение шестого похода подлодка находилась 187 ч в подводном положении, 380 ч в надводном, произвела 13 зарядок и израсходовала 65 тонн соляра. Главным же результатом, без сомнения, можно считать первое с начала войны испытание на прочность под глубинными бомбами, которое хотя и закончилось благополучно, чуть не стало последним для корабля.

По уже сложившейся традиции командование и слышать не хотело об объективных трудностях, снизивших результаты похода до одного «потопленного» сторожевика.
В своих «выводах» Виноградов писал:
«3. Если бы командир подводной лодки принял решение приблизится к берегу, то у него было бы больше возможностей обнаружить конвои противника, чем при наблюдении против солнца с более мористой позиции. Возможно, что в этом случае он смог бы атаковать хотя бы один из пропущенных им двух, встречавшихся в этом районе конвоев» (ОЦВМА, ф. 112, д. 1497, л. 371).

Ему вторил другой крупный специалист по проблемам подводной войны, полковой комиссар Байков:
«1. По организации поиска противника. а) Дневной поиск - в смысле расположения курсов можно признать удовлетворительным. В смысле организации наблюдения, поиск был крайне неудовлетворительным - пропущено 11-12 транспортов противника; б) Ночной поиск - неудовлетворительно от начала до конца.
2.) Наиболее отрицательные моменты в плавании подлодки «Д-3»: а) Получив радио о выходе из Киркенеса большого конвоя, время прихода его в район действий, командование лодки не рассчитало и к встрече его не подготовилось; б) Ссылка на плохую видимость командирского перископа, как одной из главных причин пропуска конвоя не основательна.
С учетом всех дополнительных ошибок и нерешительных действий считаю - подводная лодка «Д-3» стоящую перед ней задачу выполнила неудовлетворительно» (ОЦВМА, ф. 112, д.19327, л. 419). Вот так, не успели поменять командира, как и новый оказался плох.

26 марта субмарина начала аварийно-навигационный ремонт в Мурманске. Продолжался он ровно месяц и был ознаменован лишь одним радостным событием - 3 апреля «старушка» присвоили гвардейское звание.

«Плохими новостями» стали первые потери бригады. К пропавшей без вести в январе «М-175» (потоплена немецкой подводной лодкой) в апреле добавились погибшая на мине «Щ-421» и пропавшая «Щ-401». Стало очевидно, что противник усилил противолодочную оборону и время легких побед (победы эти, правда, в большинстве своем после войны не подтвердились) осталось позади. В остальном ремонт проводился по-старому: выявленные дефекты устранялись, но профилактика остальных приборов и механизмов оставляла желать лучшего. Несмотря на наличие запасного комплекта аккумуляторной батареи в хранилище, старую батарею менять не стали (она наработала 113 циклов заряда-разряда при норме в 115-130 циклов). Надежную работу шумопеленгаторной станции наладить так и не удалось - почти сразу же после выхода в море она вновь вышла из строя. Сам же выход на позицию северо-западнее Вардё состоялся вечером 1 мая. Бибеев пошел в море не один - «присмотреться к нему» послали начальника штаба бригады капитана 2 ранга  Скорохватова Б.И. По свидетельства ветеранов, этот человек играл на бригаде роль «метлы», а за схожесть и внешнюю и по характеру с персонажем И. Ильинского из кинофильма «Волга-Волга» имел кличку «Бывалов».

Командир «Красногвардейца» правильно понял значение этого факта и старался действовать соответственно. В 20.44 2 мая, в первые суток нахождения на позиции, несмотря на снежные заряды и сумерки Бибеев обнаружил конвой, двигавшийся в восточном направлении. Начавшаяся атака и на этот раз протекала весьма непросто, по-видимому в силу того, что из-за условий видимости изначально не удалось правильно определить дистанцию до цели. Фактически она оказалась гораздо больше, чем 20-25 кабельтовых. Находясь на носовых курсовых углах каравана и контркурсе Бибеев повернул влево для атаки носовыми торпедными аппаратам.

В 21.02 при очередном подъеме перископа выяснилось, что вместо того, чтобы выходить на левый борт судов «Красногвардеец» находится у них прямо по курсу. Атака носовыми аппаратами явно не получалась, но еще оставалось время развернутся к противнику кормой. В 21.15 с дистанции 8 кабельтовых Бибеев произвел двухторпедный залп по 6000-тонному транспорту, а спустя минуту экипаж субмарины услышал сильный взрыв. Прошло еще десять минут, прежде чем командир решился всплыть под перископ. Сначала в него был виден лишь сторожевик, находившийся в 7-10 кабельтовых и не предпринимавший попыток к сближению. В 21.29 на расстоянии 15-20 кабельтовых обнаружился и транспорт. По наблюдениям Бибеева его осадка сильно увеличилась, он кренился на правый борт (торпеды, вообще-то, выпускались в левый) и имел дифферент на нос. У правого борта судна находился сторожевик, другой двигался переменными курсами. Остатки конвоя - 2000-тонный танкер и третий сторожевой корабль - двигались курсом на Вардё. Дальнейшее наблюдение не производилось из-за плохой видимости и опасения контратаки.

Материалы германской стороны ставят все это описание с ног на голову. В эти сутки в восточном направлении через позицию «Д-3» прошел лишь один конвой, включавший германский транспорт «Ирис» (3323 брт), танкер «Алгол» (972 брт), сторожевые корабли «V 5902», «V 5904» и «V 5906», что весьма точно соответствует наблюдениям Бибеева. До района мыса Хьельнес караван сопровождала группа охотников («Uj 1106», «Uj 1111» и «V 6108»), которая отделилась для преследования подводной лодки «К-2». «Катюше» пришлось заплатить за свою неудачную атаку на «Ирис». Вражеские охотники обрушили на нее 56 глубинных бомб, от близких разрывов которых треснули сварные швы двух топливно-балластных цистерн, палубный настил надстройки и шахта подачи воздуха к дизелям. Спустя четыре часа свой шанс попытался реализовать «Красногвардеец». Совершенно очевидно, что в качестве объекта нападения фигурировал все тот же «Ирис», не получивший в данном случае ни царапины. Сама атака, как это не покажется удивительным, не была зафиксирована противной стороной - иначе «старушка» вряд ли избежала бы бомбометания.

Сейчас можно гадать, имел ли отношение услышанный взрыв к торпеде, а если имел, то чем именно он был вызван. Наиболее вероятной представляется следующая картина: сигнальщики немецких кораблей не обнаружили следов торпед из-за плохой видимости, но одна из них, вероятно, шедшая по поверхности, взорвалась самопроизвольно при ударе о волну. На протяжении войны противником неоднократно фиксировались подобные случаи, вызванные тем, что с начала 1942 г. установка глубины хода наших торпед стала производится на 1,5-2 метра. Поскольку точность хода торпед 53-38 по глубине составляла +_ 1 метр, неоднократно имели случаи выскакивания их на поверхность, особенно при волнении более 5 баллов. Видимо так все и произошло на этот раз. Не разобравшись в причинах взрыва, командир конвоя не стал делать никакой записи в КТВ и продолжил переход в восточном направлении.

В следующем боевом столкновении «Красногвардеец» перешел из разряда охотника в разряд дичи. В 05.00 11 мая из Киркенеса на запад вышел конвой в составе транспортов: норвежского «Скьерстадт» (762 брт) и германского «Хартмут» (2713 брт), в охранении сторожевика «NM 01», охотников «Uj 1104» и «Uj 1108». Любопытный штрих - в своем предыдущем рейсе «Скьерстадт» доставил для работ на киркенеских рудниках около 500 норвежских учителей, арестованных гестапо за отказ от преподавания основ нацизма. В утренние часы суда обогнули полуостров Варангер и вошел в пределы позиции «Д-3». Видимость оставляла желать много лучшего, поэтому обнаружив в разрывах снежной завесы одиночное судно, Бибеев не смог продолжить атаку. Акустическая станция молчала, в связи с чем определить направление движения конвоя и принять решение на его атаку не представлялось возможным. Сигнальщики противника, на этот раз, напротив, не дремали - в 12.50 с «Uj 1108» был обнаружен перископ подводной лодки. Охотник сбросил девять глубинных бомб и дал донесение. Командир конвоя не стал отмахиваться от этой информации и увел вверенные ему суда на якорную стоянку в Сюльте-фьорде.

По приказу «адмирала Полярного побережья» вице-адмирала Отто Щенка поиском и уничтожением вражеской субмарины занялась группа охотников, отделившаяся от другого каравана, шедшего в восточном направлении. Спустя час «Uj 1101», «Uj 1109», «Uj 1110» и «V 6108» прибыли в назначенный район и сбросили по неопределенному гидроакустическому контакту 17 глубинных бомб. Пикантность ситуации заключалась в том, что лишенная гидроакустики «Д-3» не слышала шумов винтов вражеских кораблей и потому сочла, что в обоих случаях бомбы сбрасывались с патрульных гидросамолетов. Лишь по счастливой случайности охотники, продолжавшие поиск до 0 часов, и дичь не встретились на более короткой дистанции. Уже на следующий день эта немецкая противолодочная группа продемонстрировала свои потенциальные возможности, потопив после длительного преследования «К-23» с первым комдивом «старушки» капитаном 1 ранга  Гаджиевым М.И. на борту.

Усиление вражеской ПЛО отмечалось и в последующие дни. С улучшением погодных условий к противолодочному поиску подключилась авиация, безуспешно бомбившая «Д-3» на перископной глубине в ночь на 16-е. Бибеев воспринял это как желание отогнать субмарину в море перед проходом очередного каравана и не ошибся - в 11.27 по пеленгу 128 градусов показались дымы, мачты, а вскоре и сами корабли. По данным визуального наблюдения караван образовывали танкер в 2500 т, транспорт в 9000 т и шесть сторожевых кораблей.

Как выяснилось, при отсутствии гидроакустики атаковать не легко и в условиях хорошей видимости. Обнаружив караван на дистанции около 5 миль, командир «Д-3» не смог точно определить его курс. Сначала Бибеев решил, что его вероятный курс расположится по левому траверзу лодки и стал ворочать влево на носовой залп (на момент обнаружения субмарина была обращена к цели кормой). Если бы акустика могла дать какие-то показания, то очень скоро бы выяснилось, что пеленг на противника имеет тенденцию перемещаться не на нос, а на корму. В этом удалось убедится лишь в 11.50 при очередном подъеме перископа. Более того, сторожевик, находившийся на левом крамболе каравана, в этот момент находился всего в 3-5 кабельтовых и шел прямо на лодку! Несмотря на всю опасность сложившегося положения командир «Красногвардейца» не отказался от атаки, а, погрузившись на глубину 20 метров, лег на параллельный курс и развил полный ход. Бомбардировки не последовало, и когда в 12.17 вновь подняли перископ выяснилось, что караван уже прошел над лодкой и отдалился от нее примерно на милю. Спустя пять минут был дан трехторпедный залп. Через 75 секунд невооруженным ухом было можно слышать сильный взрыв, спустя 15 секунд - второй. В соответствии с боевым донесением угол встречи торпед с целью должен был составить примерно 105-110 градусов, однако если предположить, что караван шел с неизменным курсом, как это делалось обычно, то угол вырастал до 165. По-видимому, так оно и было на самом деле. Потому неудивительно, что подняв в 12.30 перископ Бибеев наблюдал лишь танкер, сторожевики и мачты впереди идущего транспорта. В этот момент судно как раз выходило за пределы визуальной видимости.

Германский конвой на самом деле составляли норвежские теплоход «Кнуте Нельсон» (5749 брт) и пароход «Каупангер» (1584 брт; остался незамеченным с «Д-3»), германские танкеры «Алгол» (972 брт), «Олеум» (476 брт), а также каботажный пароход «Фригга» (557 брт). Их конвоировали сторожевики «V 6114», «V 6103», «V 6107» и «V 5906». Разница между количеством наблюдаемых и реальных транспортов и сторожевиков объяснялась тем, что в силу своей неказистости «Олеум» и «Фригга» оказались засчитаны как корабли охранения. Своей целью Бибеев выбрал 9000-тонный транспорт - несомненно «Кнуте Нельсон». Выпущенные ему вдогонку торпеды не попали, да и не могли попасть. С чем были связаны взрывы сказать трудно. Возможно взрыватели сработали самопроизвольно, попав в кильватерную струю кораблей. Во всяком случае атака осталось незафиксированной врагом, что подтверждается и отсутствием бомбометания. Скорохватов же с удовлетворением отметил смелость и упорство командира, потопившего очередной транспорт.

Последнее боевое столкновение «Красногвардейца» произошло на следующий день. В 14.08 на расстоянии примерно 5-6 миль по курсу лодки показались два крупных транспорта (водоизмещением в 5000 и 12000 т) в охранении шести сторожевых кораблей. Атака этого конвоя оказалась одной из самых простых в годичной боевой карьере «старушки». В 14.29 лодка легла на боевой курс, выводивший ее точно на левый борт 12000-тонного парохода, и в 14.45 с дистанции 8 кабельтовых дала трехторпедный залп. Спустя минуту прогремело два взрыва, но ввиду небольшой дистанции и хорошей видимости Бибеев не решился всплыть под перископ - успех был и так очевиден. Очевиден для всех, кто находился на подлодке, но только не для противника.

Атаке «Красногвардейца» подвергся караван, совершавший переход из Тромсё в Киркенес. В его состав входили норвежский теплоход «Халлингдал» (3180 брт), немецкий пароход «Тихука» (Tijuca; 5918 брт), конвоировавшиеся сторожевиками «V 5905», «V 5901», «V 5902» и «NM 01». Поскольку германское командование знало о присутствии в районе агрессивно настроенной русской субмарины, переход обеспечивала группа охотников в составе «Uj 1102», «Uj 1105», «Uj 1106» и «V 6108». В 14.46 в тот момент, когда на «Д-3» зафиксировали победные взрывы, сигнальщики находившегося на левой раковине ордера охотника «Uj 1106» обнаружили в 400 метрах по курсу торпедный след. В воздух взлетела белая ракета и именно это спасло жизнь сторожевику «V 5901». Вследствие резкой перекладки руля ему удалось разойтись с двумя торпедами, которые прошли на расстоянии трех и 10 метров за его кормой. Затем все три торпеды прошли между форштевнем «V 5902» и ахтерштевнем «Тихуки», который, несомненно, и являлся целью данной атаки. Это описание, полученное из документов противника снимает все вопросы за исключением взрывов, которые слышали на «Красногвардейце». Остается предположить, что их первопричиной являлись какие-либо события, происходившие на большом удалении от лодки и кораблей, как-то взрывы авиабомб (в частности, в этот день два Пе-3 бомбили Вардё), глубинных бомб или снарядов, которые по подводному звуковому каналу достигли лодки в тот самый момент, когда по расчету времени должны были взорваться торпеды. Во всяком случае к бомбометанию с германских кораблей они никакого отношения не имели. Группа охотников немедленно развернулась фронтом в направлении предполагаемой позиции лодки и вместе с присоединившимся «Uj 1111» приступила к поиску субмарины. К счастью, и на этот раз гидроакустический поиск ничего не дал. В 14.48 и 15.00 Бибеев дважды подвсплывал под перископ и обнаруживал «сторожевики», после чего счел за благо покинуть опасный район.

Тем же вечером «старушка» получила приказ о возвращении в базу. В тот момент, когда следующим вечером она входила в Полярное, немецкая противолодочная группа еще продолжала искать ее близ мыса Маккаур. В своем седьмом боевом походе «Д-3» провела 170 часов в подводном (максимальное время под водой - 23 часа 8 минут) и 238 часов в надводном положениях, произвела 11 зарядок и израсходовала 45 тонн соляра.

Командование весьма положительно оценило «потопление» трех транспортов, отметив в «выводах»:
«4. Весь поход ПЛ «Д-3» проведен успешно, командир ПЛ и ее экипаж выполняли боевую задачу правильно и настойчиво, материальная часть работала исправно» (ОЦВМА, ф. 112, д. 1497, л. 433).

Последнее, конечно, соответствовало действительности лишь с большой натяжкой. Акустика не работала, аккумуляторная батарея выслужила 124 цикла, система БТС отсутствовала как класс. Несмотря на все это командование сочло возможным при подготовке к новому походу ограничится двухнедельным навигационным ремонтом, выполнявшимся исключительно силами экипажа.

В 14.00 10 июня «Красногвардеец» вышел в свой последний боевой поход на позицию у Тана-фьорда и пропал без вести. В то время на бригаде ПЛ Северного флота действовали указания по связи, согласно которым лодки должны были выходить в эфир с донесениями лишь в одном из трех случаев:
«а) Об обстановке, которая важнее, чем обнаружение своего места (себя);
б) О боевом столкновении с противником;
в) Об аварии, не позволяющей выполнять поставленную задачу» (ОЦВМА, ф. 112, д. 35625, л. 14).

«Д-3» в эфир ни разу не выходила, а 30 июня не ответила на приказ о возвращении в базу. Не проливают света на обстоятельства ее гибели и документы противника. За все 20 дней, который «старушка» должна была находится на позиции, немцы не зафиксировали там не только ни одной атаки из под воды, но даже не обнаруживали лодок береговыми постами или самолетами.

Весьма вероятно, что «Д-3» вообще не дошла до позиции, а погибла у берегов Рыбачьего - на том самом минном заграждении «Бантос-А», постановку которого она могла предотвратить, но не предотвратила в марте. В качестве альтернативной причины может рассматриваться подрыв на мине противолодочного минного заграждения «Sperre-III», скрытно выставленного германским минным заградителем «Ульм» севернее бухты Берлевог 24 мая 1942 г., в тот момент, когда на этой позиции действовала подводная лодка «С-101» (командир - капитан 3 ранга  Векке В.К.). Эта версия представляется менее вероятной, поскольку при всех своих походах на данную позицию Константинов и Бибеев предпочитали держаться севернее, между мысами Слетнес и Омганг. Этот район оставался свободным от мин до мая следующего года. В последнем походе на борту «Красногвардейца» находилось 53 члена экипажа. «Д-3» стала пятой из 23 подводных лодок, потерянных Северным флотом в годы Великой Отечественной войны.
 

* * *

Представленный материал достаточно многогранен, чтобы сделать по нему какие-либо однозначные выводы. В то же время ряд мыслей можно сформулировать вполне конкретно.

Во-первых, к началу Великой Отечественной войны уровень технического развития отечественного подводного флота оставлял желать много лучшего. В наиболее яркой форме это выражалось в уровне развития морского оружия, систем обнаружения и целеуказания. О недостатках в этой области говорилось и ранее, но мало кто пытался по-настоящему осознать всю глубину той пропасти, которая разделяла в этом отношении нас и ведущие флоты мира. Отсутствовали эффективная гидроакустика, радиолокация, счетно-решающие приборы, качественные перископы, надежная система беспузырной торпедной стрельбы, приборы установки глубины хода и гироскопов торпед в торпедных аппаратах, не говоря уже об устройствах самонаведения самих торпед. Еще страшнее сознавать, что всего этого практически не появилось и в годы войны, по крайней мере в тех количествах, чтобы оказывать сколько-нибудь ощутимое влияние на ход боевых действий. Объясняется последнее, конечно же, сухопутной направленностью Великой Отечественной войны, но вряд ли подводникам становилось легче от сознания этого.

Во-вторых, данные недостатки еще более усугублялись реальным техническим состоянием кораблей. Отчасти его можно списать на потерю судостроительных центров, призыв квалифицированных заводских специалистов на фронт, но лишь отчасти. Налицо как минимум еще два фактора: низкая эксплуатационная культура на отечественном флоте и игнорирование важности данного вопроса командованием. В частности, известен случай, когда в марте 1945 г. в центре Балтийского моря экипаж подводной лодки в течение трех дней производил сложный ремонт горизонтальных рулей (временная схема развалилась через сутки), но не стал возвращаться в финский порт Турку на том основании, что «финны слишком долго и излишне качественно все ремонтируют». В результате, в большом количестве случаев, подобно «Красногвардейцу», лодки действовали на позициях с различными неисправностями, и неоднократно даже выходили в поход имея их. Вот яркий пример: 19 декабря 1941 г. после пятидневного похода в Полярный досрочно из-за аварии вернулась «М-172» капитан-лейтенанта Фисановича И.И. В своем донесении Фисанович писал:
«То состоянии линии вала, которое вынудило лодку вернутся преждевременно с позиции (на подлодке заклинилась разобщительная муфта «Бамаг» - прим. М.М.), не выполнив задания, явилось результатом того, что штабные специалисты, призванные решать способность подводной лодки выполнять задание в море, необходимость и способы ремонта, боятся принять ответственное решение по этому вопросу и заявить о неготовности ПЛ.
ПЛ «М-172» перед последним походом простояла в гавани и в губах 29 суток. Несмотря на серьезные повреждения линии вала, указанные мной в донесении за предыдущий боевой поход, вопреки моим и лодочного механика заявлениям, на соответственно техническим требованиям и в условиях, которые ухудшили состояние линии вала. Ненормальность в работе после этого ремонта во внимание приняты не были, хотя времени для их устранения было больше чем достаточно. В результате ПЛ вернулась в главную базу раньше срока и требует месячного ремонта, тогда как раньше было 8-10 дней доковых работ» (ОЦВМА, ф. 112, д. 1497, л. 254).

Интересный ответ в своих «выводах» дал комбриг Виноградов:
«1. ПЛ М-172» 14.12.41 вышла в боевой поход с изношенной линией вала, но отремонтированной настолько, чтобы лодка смогла провести операцию и встать на ремонт. Вывод командира ПЛ о безответственности штабных специалистов БПЛ неправилен, так как ни одна лодка БПЛ, в том числе и ПЛ «М-172» безответственно с негодной техникой в боевой поход не посылались» (ОЦВМА, ф. 112, д. 1497, л. 252).

Можно констатировать, что традиция выгонять в море неисправные субмарины сложилась в нашем флоте задолго до перестройки и громких катастроф последних десятилетий.

В-третьих, все это оказывало огромное влияние на тактические возможности подводных лодок. Фактически, развитие способов обнаружения противника застыло на требовании поднимать перескоп через каждые 15 минут (командиры, осуществлявшие гидроакустический поиск и поднимавшие перископ лишь по его результатам подвергались жестокой критике), а развитие способов торпедной атаки - на стрельбе с временным интервалом. Попытки стрелять искусственным «веером», предпринятые на КБФ и ЧФ в 1943-1945 гг., когда гироскопам торпед изначально задавались небольшие углы отклонения, могли считаться лишь более-менее успешными импровизациями.

В-четвертых, даже эти более чем скромные возможности зачастую нивелировались невысокой боевой подготовкой личного состава вообще и командиров подводных лодок в частности. В этом смысле экипаж «Красногвардейца» отличался явно в лучшую сторону, но все его старания разбились о три предыдущих фактора. Большинство же совершали ошибки подобно вышеописанному случаю со «Щ-402»  Столбова Н.Г. Далее следовало героическое преодоление последствий собственных халатностей. А могла ли подготовка быть иной? Читатель сам может легко определить из настоящей статьи сколько дней выделялось новому командиру «Д-3» Бибееву М.А.  на подготовку к первому походу, сколько дней тратилось на боевую подготовку в коротких промежутках между ремонтами и выходами в море. Цифры из отчетов о боевой подготовки показывают, что ее основной формой в 1941-1942 гг. был разбор походов, где командование, как правило, изо всех сил старалось подтвердить строчку классика «каждый мнит себя героем, видя бой со стороны».

В-пятых, обращает внимание на себя стиль воспитания личного состава, включая командиров подлодок, со стороны командования бригады и политического руководства. Если ты «натопил» кучу транспортов противника, то ты герой, если нет - то неспособный, и в расчет здесь не принимались никакие объективные причины и прошлые заслуги. Достаточно хорошо известна история командира «Щ-422» кавалера ордена Ленина капитана 3 ранга Малышева А.К., который не сумел добиться успехов последовательно в двух походах весной 1942 г., и которого по навету политорганов придали показательной расправе. Нечто подобное, хотя и не в такой яркой форме произошло с  Константиновым Ф.В., а могло произойти и с Бибеевым М.А. Командирам следовало бороться за свою результативность, если не на устаревших и неисправных кораблях, то по крайней мере в бумажных донесениях!

В-шестых, система учета и анализа боевых донесений была у нас ничуть не эффективнее, чем техника и тактика. Достаточно точно она выражена приведенной цитатой из мемуаров Колышкина И.А. Все, казалось бы ясно, и иначе, чем по взрывам о результатах атак судить было невозможно. Так, да не так! Сопоставляя сейчас наблюдаемые результаты торпедных атак с истинными, приходишь к выводу, что почти в каждом случае, когда на дно реально отправлялось вражеское судно, подводники наблюдали еще что-то, что как раз-таки и свидетельствовало об истинности победы. Так, потопив 12 сентября 1941 г. транспорт «Оттар Ярл» Малышев до конца наблюдал его погружение, но не на удаляющемся курсе, как это часто делал Бибеев, а на неизменной дистанции от атакованного судна. Торпедировав 21 декабря транспорт «Эмсхёрн» командир «М-174» Егоров Н.Е. слышал взрыв котлов судна, а на следующий день к берегу Рыбачъего прибило шлюпку, принадлежавшую транспорту. Треск ломающихся под напором воды переборок слышали на «Щ-421», после торпедирования «Консула Шульте» 5 февраля 1942 г. и на «М-171» после попадания двух торпед в пароход «Куритиба» 29 апреля 1942 г. Очень сильный взрыв слышали на «М-122» после того, как с дистанции всего 2,5 кабельтовых влепили торпеду в борт транспорта «Йоханнисбергер». Мощный затяжной взрыв, а затем еще один меньшей силы зафиксировали на «С-101» при потоплении «Аякса» 29 марта 1943 г. Торпедировав 17 мая 1943 г. танкер «Ойрштадт», командир «С-56» Щедрин Г.И. при всплытии под перископ спустя семь часов после атаки (раньше это было невозможно из-за преследования) наблюдал в перископ столб дыма высотой до 1,5 километров, который сфотографировал. Еще более наглядные результаты имели атаки из надводного положения. И напротив глухие взрывы, которые слышали только в концевых отсеках лодок, а иногда лишь акустик почти во всех случаях свидетельствовали о промахах. Торпеды рвались о прибрежные скалы, а чаще при падении на каменистое дно по прохождении предельной дистанции. Цифры по реальной результативности можно было получить из чтения радообмена противника, но об этом в годы войны было можно только мечтать.

Справедливости ради стоит заметить, что с конца 1943 г. для тех случаев, когда командир не наблюдал визуально поражения цели ввели требование обязательного подтверждения потопления данными разведки. Однако, разведка не могла дать подтверждения и четверти результатов торпедных атак. В конечном итоге их все равно засчитали как успешные. С трудом вериться в то, что никто не понимал сложности создавшегося положения. Однако, просто понимать - мало, надо было все официально фиксировать и делать соответствующие выводы. Для этого следовало бы создать в составе НК ВМФ службу учета и анализа боевых донесений, независимую от командований флотов. Точно так же в Красной Армии в 1942 г. был создан институт офицеров Генерального штаба, которые были прикомандированы ко всем штабам действующей армии вплоть до дивизий, и которые могли, не опасаясь за свои погоны, доложить вышестоящему командованию реальную обстановку.

В годы войны аналогичные службы существовали в составе флотов наших союзников. Вот, например, что вспоминали о деятельности офицера, отвечавшего за учет потопленных германских подводных лодок (эта должность существовала при Оперативном разведывательном центре британского Адмиралтейства):
«Некоторые выходили из себя и гневно осуждали Тринга за его скептицизм, но он по-прежнему невозмутимо «сидел в центре своей паутины». На него не действовали ни «масляные пятна», ни «плавающие трупы немецких моряков», ни какие-либо другие «неопровержимые дополнительные доказательства» потопления лодки. Тринг в таких случаях лишь неохотно соглашался на оценку «вероятно, потоплена». Любой доклад о потоплении лодки он встречал с сомнительным ворчанием до тех пор, пока не получал действительно неопровержимые доказательства» *1.

В результате, к концу войны цифры исчисляемых и реальных потерь подводного флота Германии лишь незначительно отличались друг от друга. Совершенно очевидно, что советские моряки не занимались сознательными приписками, но как их руководству не хватало здорового скептицизма Тринга!

Так что при желании можно было научится разбираться и во взрывах, но тогда кому-то, наверное, пришлось бы ответить за слишком редкую успешность торпедных атак. Никто не утверждает, что наши подводники вовсе не добивались успехов, но давайте взглянем на цифры.

В 1941-1944 гг. подлодки Северного флота потопили всеми видами оружия 28 транспортов, пять мотоботов, 9 охотников за ПЛ, 5 сторожевых кораблей, два тральщика и подводную лодку. Повреждения получили четыре транспорта, три мотобота и тральщик. Для того, чтобы добиться этих успехов подлодки СФ произвели 258 торпедных атак (выпустили 676 торпед) и осуществили 47 минных постановок (887 мин). Если говорить о торпедных атаках, то в результате их было поражено всего 33 цели, или одна на каждые восемь атак (успешность 12,8%). В связи с этим не кажется удивительным, что стреляя 12 раз «Красногвардеец» не попал ни разу! Как это отличается от официально объявленной 77,9% успешности. Вряд ли виновными в создавшемся положении являлись экипажи и командиры подлодок - не могли они все поголовно воевать плохо. Виновников пришлось бы искать в более высоких сферах, возможно в самой системе, которая породила этот порочный круг. Судите сами: «отличные» результаты - нет потребности в совершенствовании; нет потребности, значит техника, военное искусство и боевая подготовка могут остаться на старом уровне; могут остаться на старом уровне, значит реально будем воевать неэффективно; будем воевать неэффективно, значит не надо нам лишний раз заниматься анализом кто и какие слышал взрывы. Вот тут и наступает, выражаясь словами Колышкина, «по-человечески понятная готовность каждого верить всему, что подтверждает успех».

Эта система практически не давала сбоев в прошлом, не дает она их и сейчас. Попробуй усомнится в нашей эффективности и тебя сразу назовут очернителем. В результате мы имеем то, что мы имеем. Люди готовы мириться с любым развалом, свято веря, что в трудную годину мы все сможем - так, как смогли в Великую Отечественную. Но как тогда мы это смогли? Сейчас мы не выдержим и десятой доли тех потерь и лишений. Так может хватит играть в реформу Вооруженных Сил, а, осознав предыдущий опыт, схватиться за голову и приступить к строительству профессиональной эффективной армии и флота?

Автор выражает глубочайшую признательность А.Я. Кузнецову, В.Г. Реданскому, А.А. Смагину и Э. Шёльду (Норвегия), за помощь, оказанную в подборе материала и иллюстраций для настоящей статьи.

*1 Маклахлан Д. Тайны английской разведки (1939-1945). Пер. с англ. М., 1997. С. 115.

<< предыдущая страница

Статья предоставлена автором.

© 2005 сайт «Русский Подплав».