Наконец прозвучало: «Товарищ командир, время вышло» и флотская жизнь покатилась по своим рельсам. После поднятия Военно-Морского Флага и Гюйса командир предоставил слово нашему заместителю. Как я уже рассказывал в своем эссе «Купание» старого зама после прыжков с борта нашей героической лодки перевели куда-то с повышением, что вызвало тихую радость в наших сердцах, улыбку нашего механика Петровского Александра Михайловича и сильное огорчение нашего бригадного особиста, который, по его выражению, до конца дней своих не простит себе то, что не взял с собой тогда автомата, тогда бы медаль получил, а так втык от своего начальства за снижение бдительности.

Новый зам был ничего, к нам (курсантам) не приставал с идиотскими, на наш взгляд, желаниями нарисовать стенгазету или «Боевой листок», сынов солнечной Средней Азии драл в меру и был порядочным человеком. За всю свою довольно долгую службу я таких встречал очень редко, и не в своем, почему-то экипа-же. Командир его вызвал, и тот радостно сообщил нам, что нашей подводной лодке, как отличнице боевой и политической, морально крепкой и сознательной, поручено великое дело пропаганды флотской службы – участие в съемках фильма «Слушать в отсеках».

Я так думаю, что более пожилое поколение смотрело этот довольно бездарный фильм, но тем, кому посчастливилось не лицезреть это произведение искусства, вкратце напоминаю сюжет. Командир подводной лодки получает задание на учениях прорваться в бухту противника, если не ошибаюсь – в картине она названа как Голубая, и разнести там всех в пух и прах. Командир немолодой и уверенный в себе человек. На войне у него отец был тоже командиром ПЛ, то есть преемственность поколений, но он погиб где-то на подходе к этой же бухте, стремясь туда прорваться, но фашисты ее обнаружили. Чтобы попасть в эту бухту на-до было проползти по извилистому дну, а там сети, мины и все становится понятно. Отцу и его экипажу не повезло.

Но командир (сын) сказал – я не я, если не пройду, и прошел, всех раздолбал и вышел победителем. Для того, чтобы командир слишком часто не мелькал на экране, режиссер решил прилепить к нему одного торпедиста (старшину 1 статьи), одного лейтенанта минера и штурмана. На большее у сценариста фантазии не хватило. Старшина 1 статьи должен был уволиться, но, чувствуя, что без него будет полный "писец" (смотри выше), он во время погрузки боезапаса покинул свой боевой пост, подбежал к командиру (капитану 2 ранга) и комбригу (капитану 1 ранга) и сказал им, что гражданка – это не тетка голая в постели – подождет, а без него в отсеках ничего не услышат и не сделают.

Два старших офицера прослезились (вот какова комсомольская закваска!) и пустили строителя коммуни-стического общества в море. Там он лично толкал торпеду в торпедный аппарат и –мне так и непонятно было – а если бы он не пошел в море – что бы лодка делала. Но это так, к фильму, но на самом деле я зна-вал ребят, которые просились в автономку, даже если и их служба подходила к концу, и мы были рады за них, ибо тогда еще считалось, что подводник – это мужик с большой буквы, а не как сейчас мужиками зовут тех, кто ездит на мерсах и на шее у них золотая – в палец толщиной, - цепь. Но в фильме для нас, подводников, это выглядело как гротеск, ибо из всего экипажа было показано человек пять – и как лодка плавает под водой зрителю ясно не было.

Тут мне хочется сделать небольшое отступление от рассказа. Не люблю я фильмы о подводниках, снятые нашими и не нашими режиссерами. Один фильм хороший был - «Командир счастливой «Щуки», но его так редко показывают, что уже начинаешь забывать, что он существует. А все эти «К-19», «72 метра», «Слушать в отсеках» – такое впечатление, что сценарии писали люди, крепко ненавидящие подводников и в школе никогда не учившиеся. Я сам не люблю замов, но то, что показали в «К-19» вообще ни в какие рамки не лезет. В «72 метра» народ сидит под давлением 7 кг/см2 и ему ничего – еще и апельсины жрут, а я всю жизнь думал, что под таким давлением они дышать-то с трудом смогут, если вообще смогут. После этого фильма наши атомные собратья все ходили и у меня спрашивали – а что, правда, все «Варшавянки» под водой ходят с открытыми переборочными дверьми, как будто РБЖ ПЛ не для них писалось? И действительно как это ИБМ их выпустило в море с не заправленными и не проверенными ИДА-59М? И как это человек, просидевший под давлением 7 кг/см2 около 4-х часов выходит на поверхность методом свободного всплытия, без выдержек по глубинам и так далее, что писано в ПВС, после чего бодренько бегает по сопкам, а не плющится по волнам в лучшем случае с кессонкой?

А ведь люди гражданские смотрят на это все и верят, что такое возможно. Доказывают, что на «Курске» люди с глубины 110 метров могли выйти спокойно, даже не зная, что без ДГБ на верх всплыли бы одни покойники, если бы даже им и удалось протиснуться в выходной люк кормового отсека. Ну и так далее. Если это пытаются скрыть правду из-за режима неразглашения военной тайны, то я думаю, американцы тоже имеют подводный флот, и дураков там нет, в отличии от нас, если у них корабли тонут гораздо меньше нашего. Кого дурим, непонятно?

Но не это главное в моем рассказе. День служебный начался, как я уже отмечал, с подъема Флага и Гюйса. Это неизбежно, как гибель империализма. После выступления зама, народ повеселел. К этому времени к нашему экипажу подошел начпо в сопровождении капитана 1 ранга и капитана 2 ранга (артистов). Они были нам представлены и их роли озвучены. Далее начпо вкратце (как всегда) остановился на международном положении и происках империализма (гибель которого доказал Владимир Ильич Ленин со товарищи), в свя-зи с чем возникла необходимость повысить и улучшить пропаганду службы в Военно-Морском Флоте Со-ветского Союза, как оплоте миролюбивой политики нашего государства. Нам было сказано не мешать, но… живучесть и остойчивость корабля, выполнение распорядка дня и планов боевой и политической подготов-ки. Война войной, но обед, то есть флотская служба. – по распорядку.

Мы, курсанты то есть, в съемках фильма участия практически никакого не принимали. мы работали с матчастью и подчиненными. Единственный мой вклад в создание этого фильма – это фланка, которую я одол-жил артисту, играющему старшину 1 статьи, так на то, в чем он был одет, без смеха смотреть было невозможно. Фланка была больше его размеров на десять, поэтому соединение рукавов с плечом у него находился на середине руки (между плечом и локтем). Так как реквизиторше было сказано, что погон пришивается на плече, то сами можете догадаться, куда он был пришит – на орелика напялили фланку, карандашом отметили окончание плеча артиста (что приходилось почти на середину по длине плечевого шва) и тетенька бодренько начала орудовать иголкой, пришивая погон. Пришлось ее поправить, но погон в новом месте (где и должен находиться по Уставу) оказался на середине руки. Пришлось подарить им свою фланку. Она ему подошла, но вернуть ее мне после окончания съемок фильма так и не удосужились. Ну да Бог с ней.