***
Лето 198.. года в городе-герое Севастополе выдалось жаркое. Мы, курсанты 3-го
курса 3-го (дизельного) факультета Севастопольского Высшего Военно-Морского
Инженерного Училища, прибыли в 153-ю бригаду дизельных подводных лодок для
прохождения практики. Пекло неимоверно. Одетые в форму №-2 (белый верх, черный
низ) мы исходили потом. Скрыться было некуда. Наш руководитель капитан 2 ранга
Бобров Николай Степанович исчез в преисподней штаба бригады, оставив нас
жариться на плацу.
Деревья стояли по периметру, но они стояли не про нашу честь. По плацу то и
время пробегали вспаренные матросы, видно, по плацу пешком ходить не полагалось.
Наши рундуки лежали бесформенной кучей, и мы такой же кучей стояли рядом с ними.
Жара. Она донимала каждую клеточку наших бренных тел, мечтавших попасть в
благословенную прохладу. Но не тут-то было. Вся наша советская служба состояла
из выставления перед военнослужащими немыслимых и непреодолимых преград, которые
полагалось по ходу дела преодолевать с криком «банзай» и радостным выражением
лица. Так и у нас. Вместо того, чтобы рассадить нас в курилке, которая стояла в
благостной тени метрах в ста – стапятидесяти от плаца, наш руководитель ставил
нас жариться на плацу и убыл в расслабляющую душу и тело прохладу штаба бригады.
Пребывал он там часа два с половиной. Мы, а нас было 39 человек – два класса
дизелистов, уже перерасказали все анекдоты, которые помнили. Уже был послан
казачок за КПП, через который его пропустили за пачку сигарет, и вернулся с
трехлитровой банкой кваса, продававшегося рядом с памятником матросу Петру
Кошке. Уже была выпита по братски эта самая банка квасу и нам стало еще жарче.
Народ уже потихоньку начал медленное движение к недостижимой курилке, как
появился начальник, имеющий слегка раскрасневшееся лицо и посиневший нос,
говорящие о том, что время даром потеряно не было, и процесс вливания дружного
коллектива курсантов в героический состав бригады дизельных подводных лодок состоялся.
Николай Степанович нес список. За ним шло несколько офицеров. Мы быстро без
приказания построились по классам. Началась читка фамилий с указанием экипажей,
в которых нам предстояло провести ближайший месяц.
- ГКС Чехов Михаил Петрович, старшина 1 статьи Васильев Николай Павлович,
старшина 2 статьи Малкин Алексей Владимирович, курсант Чекин Сергей Николаевич,
курсант Владимиров Кирилл Юрьевич – выйти из строя. Ваша лодка – тридцать шестая,
– объявил наш руководитель.
Мне и еще четырем товарищам досталась лодка проекта 641 (по классификация НАТО –
«Фокстрот»), носящая номер «Б-36». Номер ничего хорошего не сулил, как и лицо
толстенного капитана 3 ранга, оказавшегося замполитом (сейчас эта должность
звучит – заместитель командира по воспитательной работе, хотя хрен редьки не
слаще) корабля.
Он махнул рукой и мы поехали… вслед за ним. Прибыли в кубрик. На тумбочке стоял
дневальный явно нерусской национальности, замполиту он четко отдал честь, но
нас просто проигнорировал. Мне это не понравилось. Я указал этому дитю
среднеазиатских степей, что он не прав, причем после указания он потихоньку
сполз на пол. Замполит обернулся и остолбенел. Рядом с ним таким же взором
наблюдали за телодвижениями дневального старшина 1 статьи, судя по повязке «Рцы»
– дежурный по команде, и еще одно тело с раскосыми глазами.
Это было неслыханно. Неуставные взаимоотношение! И это в присутствии целого зама!
Ни хрена себе ягодки! А курсанты молча стояли и смотрели на физкультурные
упражнения дневального, отбивавшего во всю ивановскую поклоны и приседания. На
комплекс вольных упражнений №-16 это явно не тянуло, но было очень и очень
что-то около того…
- Кто? – вопросил замполит.
- Я. - так же лаконично ответил я.
- Вам что – делать нечего? Кто вас этому учил? – последовал совершенно идиотский
с моей точки зрения вопрос.
- Нечего… нарушать Уставы. Я старше его по званию. Если он не уважает мои погоны
– пусть уважает мой живот! – повторил я любимое выражение моего армейского
инструктора по стрельбе. После чего добавил: – А учили меня в школе ШМС ВДВ.
Вообще-то это не моя работа, а вон того старшины 1 статьи.
Старшина 1 статьи постарался стать как можно незаметнее. Тело с раскосыми
глазами, словно иллюзионист, растаяло в просторах кубрика.
- Будете наказаны! – резюмировал замполит. – Кто умеет рисовать и писать?
Народ впятером молчал, ибо сидеть и писать стенгазеты ни у кого желания не было,
а у меня это нежелание было крепко вбито еще с армейских времен.
- Красить кто умеет? – поняв, что никто не хочет быть художником или писарем,
замполит зашел с другой стороны.
Красить умели все, выразив свою полную готовность повторить подвиг Тома Сойера,
ибо красить – не строить – напрягаться не требуется. Но наш порыв был через
минуту остужен еще одним капитаном 3 ранга, в котором мы тотчас же признали
командира ЭМБЧ – механика, то есть. Вид у него был соответствующий – грузноватый,
с въевшейся в руки грязью. Одет он был в слегка замасленный китель и потертые
брюки. Лицо нам понравилось сразу – открытые, в окружении мелких морщинок,
светлосерые глаза, в которых отсутствовала вселенская скорбь по поводу
неразрешимости поставленных перед ним задач, столь характерная для молодых
командиров БЧ-5. Механик был старый (тогда в нашем понимании), естественно, –
опытный и знал с какого бока надо начинать стричь кошку. Лоб открытый, волосы
пострижены коротко, голова крупная, как раньше любила говорить моя учительница
по истории – сократовская. Фигура крупная, но в ней чувствовалась сила. Руки,
как я уже упомянул, с въевшейся в кожу следами деятельности по поддер-жанию
технической готовности корабля, казалось, могли согнуть подкову.
|