***

Лето 198.. года в городе-герое Севастополе выдалось жаркое. Мы, курсанты 3-го курса 3-го (дизельного) факультета Севастопольского Высшего Военно-Морского Инженерного Училища, прибыли в 153-ю бригаду дизельных подводных лодок для прохождения практики. Пекло неимоверно. Одетые в форму №-2 (белый верх, черный низ) мы исходили потом. Скрыться было некуда. Наш руководитель капитан 2 ранга Бобров Николай Степанович исчез в преисподней штаба бригады, оставив нас жариться на плацу.

Деревья стояли по периметру, но они стояли не про нашу честь. По плацу то и время пробегали вспаренные матросы, видно, по плацу пешком ходить не полагалось. Наши рундуки лежали бесформенной кучей, и мы такой же кучей стояли рядом с ними. Жара. Она донимала каждую клеточку наших бренных тел, мечтавших попасть в благословенную прохладу. Но не тут-то было. Вся наша советская служба состояла из выставления перед военнослужащими немыслимых и непреодолимых преград, которые полагалось по ходу дела преодолевать с криком «банзай» и радостным выражением лица. Так и у нас. Вместо того, чтобы рассадить нас в курилке, которая стояла в благостной тени метрах в ста – стапятидесяти от плаца, наш руководитель ставил нас жариться на плацу и убыл в расслабляющую душу и тело прохладу штаба бригады.

Пребывал он там часа два с половиной. Мы, а нас было 39 человек – два класса дизелистов, уже перерасказали все анекдоты, которые помнили. Уже был послан казачок за КПП, через который его пропустили за пачку сигарет, и вернулся с трехлитровой банкой кваса, продававшегося рядом с памятником матросу Петру Кошке. Уже была выпита по братски эта самая банка квасу и нам стало еще жарче. Народ уже потихоньку начал медленное движение к недостижимой курилке, как появился начальник, имеющий слегка раскрасневшееся лицо и посиневший нос, говорящие о том, что время даром потеряно не было, и процесс вливания дружного коллектива курсантов в героический состав бригады дизельных подводных лодок состоялся.

Николай Степанович нес список. За ним шло несколько офицеров. Мы быстро без приказания построились по классам. Началась читка фамилий с указанием экипажей, в которых нам предстояло провести ближайший месяц.

- ГКС Чехов Михаил Петрович, старшина 1 статьи Васильев Николай Павлович, старшина 2 статьи Малкин Алексей Владимирович, курсант Чекин Сергей Николаевич, курсант Владимиров Кирилл Юрьевич – выйти из строя. Ваша лодка – тридцать шестая, – объявил наш руководитель.
Мне и еще четырем товарищам досталась лодка проекта 641 (по классификация НАТО – «Фокстрот»), носящая номер «Б-36». Номер ничего хорошего не сулил, как и лицо толстенного капитана 3 ранга, оказавшегося замполитом (сейчас эта должность звучит – заместитель командира по воспитательной работе, хотя хрен редьки не слаще) корабля.

Он махнул рукой и мы поехали… вслед за ним. Прибыли в кубрик. На тумбочке стоял дневальный явно нерусской национальности, замполиту он четко отдал честь, но нас просто проигнорировал. Мне это не понравилось. Я указал этому дитю среднеазиатских степей, что он не прав, причем после указания он потихоньку сполз на пол. Замполит обернулся и остолбенел. Рядом с ним таким же взором наблюдали за телодвижениями дневального старшина 1 статьи, судя по повязке «Рцы» – дежурный по команде, и еще одно тело с раскосыми глазами.

Это было неслыханно. Неуставные взаимоотношение! И это в присутствии целого зама! Ни хрена себе ягодки! А курсанты молча стояли и смотрели на физкультурные упражнения дневального, отбивавшего во всю ивановскую поклоны и приседания. На комплекс вольных упражнений №-16 это явно не тянуло, но было очень и очень что-то около того…
- Кто? – вопросил замполит.
- Я. - так же лаконично ответил я.
- Вам что – делать нечего? Кто вас этому учил? – последовал совершенно идиотский с моей точки зрения вопрос.
- Нечего… нарушать Уставы. Я старше его по званию. Если он не уважает мои погоны – пусть уважает мой живот! – повторил я любимое выражение моего армейского инструктора по стрельбе. После чего добавил: – А учили меня в школе ШМС ВДВ. Вообще-то это не моя работа, а вон того старшины 1 статьи.
Старшина 1 статьи постарался стать как можно незаметнее. Тело с раскосыми глазами, словно иллюзионист, растаяло в просторах кубрика.
- Будете наказаны! – резюмировал замполит. – Кто умеет рисовать и писать?

Народ впятером молчал, ибо сидеть и писать стенгазеты ни у кого желания не было, а у меня это нежелание было крепко вбито еще с армейских времен.
- Красить кто умеет? – поняв, что никто не хочет быть художником или писарем, замполит зашел с другой стороны.

Красить умели все, выразив свою полную готовность повторить подвиг Тома Сойера, ибо красить – не строить – напрягаться не требуется. Но наш порыв был через минуту остужен еще одним капитаном 3 ранга, в котором мы тотчас же признали командира ЭМБЧ – механика, то есть. Вид у него был соответствующий – грузноватый, с въевшейся в руки грязью. Одет он был в слегка замасленный китель и потертые брюки. Лицо нам понравилось сразу – открытые, в окружении мелких морщинок, светлосерые глаза, в которых отсутствовала вселенская скорбь по поводу неразрешимости поставленных перед ним задач, столь характерная для молодых командиров БЧ-5. Механик был старый (тогда в нашем понимании), естественно, – опытный и знал с какого бока надо начинать стричь кошку. Лоб открытый, волосы пострижены коротко, голова крупная, как раньше любила говорить моя учительница по истории – сократовская. Фигура крупная, но в ней чувствовалась сила. Руки, как я уже упомянул, с въевшейся в кожу следами деятельности по поддер-жанию технической готовности корабля, казалось, могли согнуть подкову.