«К-122» находилась в долгожданном ремонте в б. Чажма, а экипаж – в долгожданном отпуске, когда пришел приказ в срочном порядке выйди внеочередной раз на БС. Усталый корпус и изношенные механизмы, казалось, кричали, протестуя. Семьи тоже были не в восторге, но приказ есть приказ...

В июле 1980 г. большая торпедная АЛЛ со сплоченным экипажем, новым командиром капитаном 2 ранга Геннадием Сизовым и его старшим помощником капитаном 3 ранга Геннадием Гарусовым вышла в море. Вполне возможно, смена командования лодки побудила вышестоящих начальников направить для усиления экипажа старшим похода третьего Геннадия – капитана 1 ранга Заварухина, НШ дивизии. В море вышли еще два представителя штаба, один из которых, как водится, был "особистом".

В первые дни перехода в район БС экипаж попросту отсыпался после хлопотных ночей, связанных со свертыванием ремонта, погрузкой торпед и пополнением корабельных запасов. Никто не предполагал, чем эта спешка может закончиться...

Противолодочный рубеж в Корейском проливе прошли удачно, а войдя в глубокие воды, почувствовали себя более спокойно. В одном из проливов проверили, нет ли слежения за еще одной нашей лодкой – «К-151». Наши товарищи возвращались домой, а нам БС только предстояла (приводим эти подробности, чтобы не сложилось впечатление, что у подводников после погружения нет ни забот, ни хлопот, ни проблем).

В Филиппинском море мы заняли отведенные нам позиции недалеко от о. Окинава, где приступили к выполнению задачи. А она была предельно простой: вести разведку деятельности амфибийного соединения 3-й дивизии морской пехоты США и быть готовыми не допустить переброску ее частей.

Потянулись однообразные дни, наполненные вахтами, всплытиями для сеансов связи, учебными торпедными атаками. Время от времени мы слышали взрывы и недоумевали, почему не можем расшифровать информацию по таблицам взрывных сигналов. Оказалось (уже потом), что из-за головотяпства оперативного дежурного флота нам "забыли" сообщить, что в этом районе проводятся самые настоящие боевые стрельбы и бомбометания вероятного противника. Были и другие казусы.

Грозным предзнаменованием стало возгорание ГАС МГ-200, произошедшее 19 августа. Тогда лодка не всплывала. Задымленный отсек, в котором большинство личного состава несло вахту, вентилировали, забирая компрессорами продукты горения в воздушные баллоны, вакуумируя лодку. Недостаток воздуха с перископной глубины пополняли с помощью устройства для работы компрессора под водой (РКП). Потом из кормовых отсеков в центральные для компенсации использованных при этом инциденте средств защиты органов дыхания перенесли аппараты ИДА-59. Тогда это решение было оправданным: аппараты должны быть там, где большее сосредоточение людей во время вахты. Но нам не дано было предугадать, чем это решение обернется через два дня.

День 21 августа начался, как обычно, с тренировки на боевых постах, которую штабные офицеры признали неудовлетворительной. Повторили после обеда. Я, капитан-лейтенант А.А. Калиниченко, как командир БЧ-3 отрабатывал с торпедистами 1 -го, 2-го и 9-го отсеков приготовление ТА к выстрелу. Тренировки проходили по плану – в темноте, в изолирующих костюмах, т.е. в условиях, полностью приближенных к боевым. С торпедными электриками занимался мой подчиненный Виктор Белевцев (сын Виктора и моя дочь ходили в одну детсадовскую группу, у нас были общие воспоминания и одна на всех подводная лодка...).

Послеобеденные тренировки опять признали неудовлетворительными. После ужина – повторить. Вечером мичман Лукин, командир боевого поста кормовых ТА (БП-93), и старший матрос Олег Дударев убыли в 9-й отсек отшлифовывать свои действия по приготовлению дежурного аппарата к выстрелу и вводу данных стрельбы по боевой готовности №2. Ту же тему в 1-м отсеке на БП-13 отрабатывали старшина команды торпедистов мичман Валерий Соломин, старший матрос Городищев и матрос Фазлиев. К торпедным электрикам претензий не было, и я позволил мичману Белевцеву идти отдыхать в 8-й отсек, за что и корю себя все эти годы...

Вдруг по кораблю звонковой трелью раздался сигнал аварийной тревоги: полыхнул турбогенератор ГПМ-21. Струя пламени длиной около пяти метров и метр в поперечнике устремилась в 7-й (электротехнический) отсек.

Старшина команды электриков мичман М. бросился ликвидировать пожар с помощью системы ВПЛ (воздушно-пенная лодочная), но это не помогло. Мгновенно 7-м отсек оказался задымленным. Но электрики на БП-75 еще держали нагрузку, а управленцы на пульте управления ГЭУ (реакторами) делали все, чтобы не упала мощность, чтобы лодка не потеряла ход. При этом в действие автоматически вошло первое правило подводников: аварийный отсек должен быть немедленно загерметизирован, и никто не имеет права покинуть его без разрешения ЦП.

Нужно было срочно давать фреон, но это означало заведомый срыв выполнения боевой задачи. Секунды командирского колебания оказались роковыми.

Правильное решение было принято – использована система ЛОХ, фреон пошел в аварийный 7-й отсек, но уже горела регенерация и топливо для аварийного дизель-генератора. 62 моряка оказались отрезанными бушующим пламенем от носовых отсеков. Последующая неоднократная подача фреона с 3-го и 9-го отсеков уже не смогла потушить пожар.